«Снова было так близко!..» Лондон ликовал весь день – и мгновенно затих после удара Сака
Даша Конурбаева прониклась эмоциями.
Лондон выплеснул так много эмоций в плей-офф, особенно после игры с Данией, что к выходным казалось, будто город замолчит и будет набираться сил до самого стартового свистка в воскресенье.
Ощущение оказалось обманчивым: в субботу вечером, за сутки до финала, болельщики постепенно разогревались. На центральных площадях собирались группы по 20-30 человек, запевали песни, обнимались, предвкушая большой день.
В безумие включились даже городские рикши. В Лондоне из-за карантинов по приезду сейчас почти нет туристов, так что они пытались завлечь клиентов уже застрявшей в зубах «It’s coming home» из колонок.
К утру половина города вышла на улицы в футболках сборной.
Некоторые заморочились с костюмами посложнее, и по центральным улицам ходили двойники Саутгейта.
Флаги развесили по всем витринам магазинов, и даже лондонские черные такси украсили окна флагами.
То здесь, то там запевали песни в поддержку сборной, а в центральных точках города предсказуемо стояли патрули полиции. Инцидентов удавалось избежать: большую часть дня сотрудники просто подсказывали фанатам дорогу.
Безумие началось часа за четыре до матча. Первая точка притяжения – метро Leicester square. Фанаты перекрыли движение, а потом залезали на светофоры и строительные леса, расшатывали фонарные столбы.
Полиция стояла в переулках, чтобы не пустить на соседнюю площадь, но не вмешивалась, даже когда болельщики отломали часть светофора – или вырвали в сквере пару небольших деревьев и начали ими перебрасываться.
Примерно то же происходило на ближайшей Piccadilly circus.
Под ногами привычно для больших скоплений трещали пивные банки и осколки бутылок, хотя в центре магазины не продавали ничего в стекле.
Ботинки липли: от разлитого пива и... не только пива. Почти все углы превратились в общественные туалеты.
Площади быстро покрывались слоем мусора, но раз в 20-30 минут к болельщикам выходили отряды уборщиков и весьма оперативно зачищали пространство. Фанаты относились с пониманием: один болельщик даже отдал другу банку пива и на пару минут одолжил у коммунальщика швабру, чтобы помочь с уборкой.
Пиком предматчевого столпотворения стал момент за пару часов до.
В толпу подтягивались все, даже люди на костылях.
Атмосфера впервые напряглась именно тогда. Патрули полиции вдруг заломали одного болельщика: толпа начала свистеть и кидаться банками, но полицейские почти не реагировали на остальных и быстро увели арестованного с площади.
В следующий час точечно ловили совсем уж буйных и агрессивных, пресекая все попытки окружающих «отбить» своих.
Ближе к матчу в центре впервые за день стало неприятно. Основная масса болельщиков потянулась в предварительно забронированные пабы и бары или домой, в городе осталась пьяная молодежь и гопники. Они с оскорблениями бросались на всех, кто без маек английской сборной: «Если ты итальянец, отсоси!» – орали 15-летние подростки.
Больших экранов в центре не было, о голе Шоу такой контингент узнал с приличным опозданием, а файеры вообще стали зажигать к концу первого тайма.
К дополнительному времени вся толпа потянулась к Трафальгарской площади. На ней работала единственная официальная фан-зона в городе, доступ туда сильно ограничили. Вокруг площади стоял плотный забор, но с одного угла был виден маленький кусочек экрана – он собрал приличную аудиторию.
В этой толпе перемешались все: максимально заинтересованные и переживающие за результат фанаты, случайные болельщики, более менее понимающие, что происходит, модная молодежь, идущая мимо из одного бара в другой, подростки, курящие траву прямо на глазах у полиции, тик-токеры, снимающие видео и танцующие на проезжей части.
Люди вскарабкались на экраны, облепили ступени церкви и даже карнизы Национальной художественной галереи.
Понять, что происходит в матче, было почти невозможно. У самых удачливых работала связь, и их тут же обступала случайная толпа.
В момент, когда команды дошли до послематчевых пенальти, площадь радостно взревела, а полиция осторожно проредила толпу своими кардонами: не плотно, но полицейские стояли в двух-тех метрах друг от друга, готовые в случае чего отсечь людей.
По ходу серии понять, кто бьет и как именно, было почти невозможно. На экране мелькали то белые, то синие футболки, и о результате можно было догадываться только по звуковой волне изнутри фан-зоны. Гол Кейна встретили аплодисментами, а первый сэйв Пикфорда – настоящей истерикой.
Через пару ударов все окончательно запуталось: в толпе пытались разобраться, кто (хотя бы какая сборная – узнать игроков было совсем невозможно) сейчас бьет, какой счет и сколько еще осталось ударов.
Последним ярким моментом стал второй сэйв Англии: толпа задрожала, предвкушая решающий момент.
Он случился через минуту, когда Сака не забил. Никто не понял, что произошло: просто люди быстро потянулись к выходу, а над еще недавно ревущей площадью повисла абсолютная тишина. Несколько тысяч людей подавлено замолчали, единственным звуком остался треск мусора под ногами.
Площадь опустела за минуты. Некоторые с благодарностями подходили к полицейским, которые очевидно выдохнули от облегчения: контролировать празднующую толпу было бы сложнее, а буянить и крушить магазины никто не собирался.
Настроение менялось от одной компании к другой. Молодежь, примазавшаяся к просмотру матча, моментально потеряла к нему интерес и с радостным хохотом рассосалась в переулках центрального Лондона – искали еще работающие пабы. Выходящие из фан-зоны были максимально подавлены. Кто-то с опустевшим взглядом сидел на ступеньках ближайших домов и бордюрах, другие тихо и печально переговаривались. Ярости или злости в воздухе не было – только опустошение и грусть.
В метро такие болельщики осуждающе смотрели на смеющихся людей с разрисованными лицами и в майках сборной, которые явно видели футбол в один из первых разов за жизнь, а когда один из таких новоявленных болельщиков включил через колонку «It’s coming home», его чуть не вытолкали из вагона.
Эти строчки звучали по всей стране месяц. Но в последний день была актуальна совсем другая часть песни: «So many jokes, so many sneers, but all those oh-so-nears».
Так много шуток, так много насмешек, но все эти «ох, так близко».
Близко, но снова нет.
Фото: Дария Конурбаева; REUTERS/Henry Nicholls, Paul Childs, Peter Cziborra
