Юлия Левченко – о реакции коллег из РФ на вторжение: «Розовые мысли развеялись, и мы поняли, что у людей нет голоса»

Украинская легкоатлетка Юлия Левченко рассказала о коммуникации со спортсменами из РФ после начала полномасштабного вторжения.

– Как трансформировалось твое отношение к российским атлетам, с которыми ты общалась и проводила какие-то коммуникации на разных турнирах до полномасштабного вторжения? В первые дни войны многие из нас пытались достучаться до лидеров мнений в российской террористической федерации, с которыми в профессиональной сфере мы общались. Как у тебя это происходило?

– Ну детей я ни с кем не крестила. Да, мы действительно говорили друг другу «Привет». Вот это был такой «small talk», если можно так сказать.

На каком-то этапе я считала, что мы с нашими коллегами по спорту все же друг друга понимаем. И у нас действительно были, ну не то чтобы отношения – мы просто нормально друг к другу относились.

– Профессиональные отношения, можно так сказать?

– Да. То есть понимание происходящего в нашей стране было и у них, и у нас. Мы это все понимали, но хотелось все-таки верить в то, что мы все понимаем, что мы выше всего этого, что есть нормальные адекватные люди.

Хотелось в это верить, потому что если честно, пока, наверное, ты сам это не почувствуешь на собственной шкуре – ты не поймешь. К сожалению.

Когда началось полномасштабное вторжение – я не то чтобы ожидала какой-либо реакции. Я вообще думала, что это само собой разумеется, что сейчас будет: «Вы что? Мир, остановись, это ненормально!»

Ну, то есть, что надо как-то решать этот конфликт. И мне даже в какой-то момент казалось, что сейчас мнение людей будет выше всех политических моментов, что, возможно, и конфликт на Востоке вообще прекратится и все будет окей, и люди дойдут до того, что это не норма.

Возможно, это такие розовые очки, но очень хотелось в это верить – что сейчас будет невероятное, что сейчас люди объединятся. Тем более, соцсети – это все гораздо легче, обмен информацией.

Сейчас уже нельзя видео какие-нибудь постить, а тогда – все без разбора. И донаты, и помощь, и кое-что прилетело. Люди объединились так, что это была одна большая семья.

Это все быстро, конечно, развенчалось, все эти все эти розовые мысли. И мы поняли, что у людей нет голоса, и мы этого голоса не услышим. Это требовалось тогда, именно тогда, когда это все только зародилось. Тогда это было актуально, потом это уже потеряло смысл.

– Это уже закрытая книга для тебя окончательно? Ты ничего не пытаешься даже не только доказывать, а просто сказать лишний раз, если где-то выпадает такая возможность?

– Да, я написала свое мнение, написала его публично в комментарии. Я написала его тому человеку, который имеет подписчиков, к которому прислушиваются в России.

– Ты о Маше Ласицкене говоришь?

– Да. Я это сделала на ее странице еще потому, что она тоже своего рода лидер мнений. Это уже был уже просто крик души с моей стороны, потому что это такое ощущение, что вся жизнь – это какой-то прикол.

Здесь люди умирают, здесь война, здесь соревнования, здесь еще что-нибудь. Ты такой: «Что вообще происходит, как в этом жить?» Как можно смеяться и через секунду плакать, как это возможно? Ты потерял человека, которого ты знал, и здесь уже вообще что-нибудь другое. Жизнь продолжается, уже такая обыденность.

Ты хватаешься за голову, ты в шоке. Думаю, это нормальная реакция психики, Просто ты живешь в таком информационном поле, что у тебя просто через минуту может измениться все – от классного до дна», – сказала Левченко.