«Верю в нашу армию, верю, что никто никогда не сдастся». Ольга Харлан про эвакуацию семьи, борьбу с российской пропагандой, Кима и Арестовича
Разговор с Ириной Козюпой в эфире инстаграма Tribuna.com
Разговор с Ириной Козюпой в эфире инстаграма Tribuna.com.
Олимпийская чемпионка по фехтованию Ольга Харлан рассказала, как эвакуировала сестру с племянником в Италию, как борется с российской пропагандой в соцсетях и помогает украинским фехтовальщикам продолжать заниматься спортом.
Как эвакуировала сестру с племянником в Италию
У меня, наверное, все так же, как и у остальных украинцев. Я сейчас в Болонье со своей сестрой и племянником. Мне удалось все-таки забрать их из Украины. Была в Черновцах. Я из Италии поехала в Румынию, там очень долгая была дорога для меня и родителей, которые были в Киеве. У меня племяннику был год как раз 24 февраля. Мои родители приехали 23 февраля, чтобы все вместе отпраздновали. Взяли с собой все документы – так чисто на всякий случай, потому что все готовились, но не знали к чему. Все были на стреме. Все были готовы, тревожный чемоданчик с собой взяли.
23 февраля мои родители приехали, а 24-го началась война. С одной стороны рада, что они приехали в Киев, потому что сестра сама там осталась, больше никого нет, я здесь. А вся остальная семья – бабушка с дедушкой, еще одна бабушка, дядя с его семьей – остались в Николаеве. Они и сейчас находятся там. Сложно.
Дела так себе, как и у всех. Смотрю новости, читаю телеграм-каналы. Даю интервью по возможности, рассказываю всему миру. Даю интервью американским изданиям, итальянским, телевидению. Люди хотят знать. Интересуются, что происходит. Они солидарны с нами.
На удивление, СМИ понимают, говорят всю правду. Если этого не было раньше, когда мы знаем, что у нас 8 лет идет война в Украине, итальянцы вообще узнали о том, что происходит года через 3, наверное. Они всячески в это не влазили. У них были отдаленные новости об этом, но «разбирайтесь сами». Сейчас все телеканалы говорят только об этом. Говорят правду. Я очень сильно переживала из-за этого, потому что не знала, о чем именно говорят. Я итальянский понимаю, но не все. Джиджи говорит, что они вещают правду, все как есть. Меня радует, что транслируют правду.
О семье, которая осталась в Николаеве
Держитесь, Николаев. Вы самые лучшие. Ким – forever. Я подписана на множество каналов городов в Украине – Николаев, Херсон, Киев, Одесса, Мариуполь. Думаю, у всех так утро начинается: захожу в новости, проверяю сообщения, которые мне приходят. Сейчас уже поспокойнее, потому что в первые 3-5 дней я вскакивала от каждого сообщения, которое мне приходило. Потому что не могла ничего контролировать, не знала, где родные, что с ними.
Сейчас чуть спокойнее, потому что сестра со мной. Каждый день списываюсь с родными, друзьями. Спрашиваю, что и как. Им легче, потому что кто-то на связи. У кого обстрел – тех пытаюсь успокоить. Говорю это сейчас – меня аж трусит.
Конечно, очень сложно. Всем нам сложно. На всех это оставит след. Мы переживем это. Мы победим обязательно. Я в это верю, знаю это. Только это очень большая цена. Верю в нашу армию, верю в ВСУ. Верю, что никто никогда не сдастся, украинский народ только больше сплотится и будет патриотичнее.
Сейчас сестра и племянник здесь. Я должна за ними следить, наблюдать, стать за них горой, потому что мне так сказала мама. Это моя миссия сейчас.
Кстати, мама не ругается за маты в инстаграме. Ничего не говорят мне. Я извинялась перед бабушкой, она смотрит мой инстаграм. Говорю: «Извините за мат. Но, поверьте, тут других слов не найти». Если у меня раньше с мамой никогда мат не проскальзывал, то сейчас бывает, потому что сейчас нельзя по-другому говорить.
Молюсь за ВСУ. Им огромная благодарность за то, что делают. Они отдают свои жизни за нашу свободу, безопасность. Сложно, что сейчас происходит в Николаеве. Да, есть позитивные моменты, когда смотришь на Кима. «Добрий день, ми з України». В такие моменты немного, но улыбаешься. При этом он говорит серьезные вещи, настраивает тебя. Есть еще «Демократична сокира», которой я тоже восхищаюсь. «Привіт, котики». В такие времена помогает, это как успокоительное. Я еще не такой фан Арестовича, у меня пока есть только два краша.
О реакции спортсменов на войну в Украине
Спортсмены говорят, что спорт вне политики. Тут уже не политика, тут уже война. Уже не политике идет речь, не какие-то там разногласия внутри страны, с соседями. А тут уже прям война идет. Все сферы в нашей стране страдают, все. О какой солидарности можно говорить?
Очень горжусь спортсменами, которые сейчас идут в тероборону. Они рискуют своими жизнями, своих семей. Очень сложно за этим наблюдать. У меня есть такие мысли, что я вернусь. Когда еще не привезла в Италию сестру, сказала, что поеду туда и буду что-то делать, мне нужно. Я здесь, хочется как-то помочь. Да, гуманитарная помощь, отправляешь деньги, созваниваешься.
Как-то стараешься, чтобы у спортсменов жизнь продолжалась. Хоть чуть-чуть, чтобы они тренировались. Некоторые спортсмены приедут в Болонью, очень много в Польшу. Им предлагают тренироваться. Я хотела поехать обратно в Украину, но меня мой молодой человек просто слезно просил: «Не делай это со мной. Я очень счастлив, что ты здесь, а не там». И тут я начала думать о нем, как он будет себя чувствовать.
Сейчас очень важно озвучивать свое мнение. Я говорю это всем, не только о нашей стране. Отмалчиваться – это неправильно. Это не та ситуация, в которой нужно молчать. Мы молчали 8 лет. Я 8 лет респектовала всем. У меня не было такого, что я 8 лет была с этой чушью «спорт вне политики». Но она продолжалась – и вот во что это вылилось.
Со стороны российских фехтовальщиков – ноль. Хотя у некоторых из них есть мой личный номер.
Мне еще прилетало – «как вы будете смотреть в глаза?» Говорю – очень даже хорошо, нормально. Да все равно уже. У меня свое отношение, у них – свое. Мы должны фехтовать друг против друга, потому что это своего рода наша борьба. Не только с ними, а со всеми. Будем бороться по-своему. У нас другого выбора нет. Как к ним будут относиться – я буду просто наблюдать. Это просто человек, я не буду закидывать камнями. Пока ко мне не заговорят, не начнут какую-то свою правду говорить – поменяю все.
О борьбе с российской пропагандой
Сейчас нет смысла молчать. Я молчать не буду. Считаю, правильно говорить о своей позиции. Тем более, когда я по эту сторону представляю эту страну, живу в ней, вся моя семья и друзья там. Это мой дом. Как я могу молчать? Считаю, я нахожу правильные слова. Потому что других слов тут просто не найдешь. Когда смотришь, что происходит – просто маразм. Это просто не вкладывается в голове, как у них такое может просыпаться.
В первые три дня я была в шоке. Я не спала, не ела. Неделю не выходила на улицу, будучи в Болонье. Просто сидела дома, закрылась, сидела в новостях. Звонила родителям каждый час, с сестрой, друзьями была на связи. Вот как в инстаграме сообщение «ты как?» – вот это точно так было со всеми.
На 4-5-й день началась полнейшая агрессия. У меня появилась такая злость от того, что ничего не делается. Все молчат, только один человек написал из России, спросил, что и как. Все остальные просто заткнулись и сидят. Почему? И ты им говоришь, что это белое, а они отвечают, что это черное. И просто взрывается мозг – ну как это происходит? Потом приходит понимание, опустошение, потому что бесполезно о чем-то говорить, доказывать. Иногда просто накрывает: «Ну что ты видишь? Это же белое. Что ты видишь?» Они просто не отвечают, игнор, «это твоя правда».
Сначала у меня было много сообщений, хейта оттуда. Вот вся эта чушь про «8 лет», «сами виноваты», «нацисты». И я думаю – а почему я должна одна это наблюдать? У меня есть достаточно подписчиков в инстаграме. Я просто кидаю эту страницу, говорю: «Друзья, вы знаете, что делать. Закидывайте». И пошла жара. И все – закончилось. Они заткнулись. А говорили одно и то же, как под копирку. Одна и та же чушь.
Мне кажется, до некоторых доходит. Но их так мало, что они просто не хотят об этом говорить. Либо делают вид, что этого не существует. Им проще об этом не говорить. Правду всегда сложно принимать. Мне кажется, они таким способом отмалчиваются, ждут, когда все закончится каким-то образом для них. А все остальное – хрен его знает. Честно, не понимаю, как можно жить в этом панцире, шаре, в котором они не видят ничего. Но столько лет им все это вливали в уши, поэтому понимаю.
Мне уже тоже прилетало – «вот у вас там лаборатории». Господи, просто башкой об стену, хочется орать в лицо. Ну включите мозг. Хоть чуть-чуть. О чем вы говорите? Это вообще так сюрреализм. Не понимаю, как это может быть. Вот я уже опять завожусь, потому что у меня вчера было, когда прорвало.
О своем моральном состоянии
Наверное, никогда не чувствовала большего страха, чем за эти две недели. Большего разочарования. Большего счастья, когда увидела своих родных. Мне кажется, мы за эти две недели стали настолько сильнее, что уже можем пережить все. У меня было разочарование после Олимпиады – к чертям это все. Это были вообще цветочки. Что я пережила и вся Украина переживает эти две недели – мне кажется, уже ничего не будет страшно в этой жизни, кроме войны. Я это чувствую, все чувствуют. Меня уже ничего больше, чем это, не испугает. Никогда.
И я была расстроена, что проиграла на Олимпиаде? Типа – что? Что сейчас было – вообще ни с чем не сравнится. Мы настолько станем сильнее, выстоим. Победим обязательно, потому что по-другому никак. Мы столько помощи получаем от своих западных соседей. Надеюсь и молюсь, чтобы это закончилось побыстрее. Но мы настолько сильные станем, что просто всем трындец.
Смотришь на свою страницу в инстаграме до этого всего – просто какая-то параллельная вселенная. Другой мир. И в какой-то момент думаешь – а будет ли так, как когда-то? Точно не будет. Нас это изменило. У каждого украинца – шрам на сердце. Даже те, кто не живет в Украине, но у каждого есть родные, которые живут. Мы все братья, у нас одна беда.
Я не спала очень долго. Джиджи на меня такими глазами смотрел. Он сам очень переживал. Вообще все в шоке здесь. Он видел меня все это время, все слезы. Он сказал, что есть таблетка, чтобы меня успокоить. Выпила на ночь – меня вырубило к чертям. Часов 10 спала. Сказал, что это был его план.
Видишь, что происходит. Просто уничтожают, убивают людей, бомбят роддомы. Ты просто со слезами на глазах сидишь и не понимаешь, как это вообще в принципе возможно. И люди там верят, что это неправда. Они верят, что это все подстава. И ты думаешь – как это, бляха муха, возможно вообще? А как эта девочка беременная, которая на снимках? Твари ее нашли в инстаграме и начали хейтить за то, что это ее фотосессия. Что блин? Нормальный здравомыслящий человек это себе в голову даже не впихнет. Ну насколько все печально на самом деле.
О возвращении украинских фехтовальщиков к соревнованиям
Очень много спортсменов нас поддерживают. Очень много поляков, французов, американцев. Они постят сторис. Мы сделали пожертвование для украинских фехтовальщиков – собрали 46 тысяч евро. Это было обращение от меня и Джиджи, чтобы помочь всем фехтовальщикам. Сейчас вот будет чемпионат мира среди юниоров в Дубай, очень дорогой. Будут еще соревнования. Мы хотим продолжать делать то, что хотим, любим.
Понятно, что в первый период будет очень сложно. Финансирования не будет. Мы обратились именно к фехтовальному миру, он достаточно большой. Наверное, человек 500 пожертвовали. Этими деньгами будем помогать кадетам, юниорам, взрослым выезжать на соревнования, чтобы показывать Украину. Чтобы они делали, что любят, а не забирать у них это. Украина сейчас не в состоянии оплачивать. Я получила столько сообщений, приглашений, помощь предлагают. НОК Италии говорит, что позаботится.
Все отрасли должны продолжать. Это очень сложно делать сейчас, особенно в Украине. Очень много спортсменов пытается выехать. Понятно, что первое, что они взяли – это не фехтовальные вещи, а личные, домашних животных. Очень сложно их всех собрать в кучу – и морально, и физически. Сейчас моральное состояние каждого спортсмена, меня в том числе, очень тяжелое. Очень сложно собраться с мыслями, переключиться. Сейчас важно другое в жизни – состояние твоей семьи, страны, дома, физическое в принципе. Тебе сложно найти сейчас в своем мозгу место для «нужно пойти потренироваться».
Многим девочкам из сборной очень сложно собраться морально. Нужно продолжать что-то делать, а им тяжело, не хотят. Вчера я впервые с 24 февраля пришла в зал. Это было для интервью, я не тренировалась. Попросили поделать что-то, а я просто сижу и не могу. Мне нужно время, когда буду знать, что вся моя семья в порядке, не под обстрелами. Только тогда смогу что-то делать.
У нас через неделю соревнования в Стамбуле, неделю назад были в Афинах. Мы готовились, команда должна была 24 февраля прилететь в Болонью. Они поменяли билеты, должны были 23-го прилететь, но не получилось. Но Елена Кравацкая приехала из Одессы 22 февраля с сыном. Она сейчас здесь. Говорю, что хорошо, что она здесь, особенно с ребенком.
Сейчас очень сложно вернуться в строй. Да и в принципе сейчас не время для этого. Мой тренер Андреа здесь, он хочет, чтобы я продолжала. Говорю, что вернусь, обещаю, но не сейчас.
***
Об этом можно говорить очень долго, но самое главное, что мы должны держаться. Должны быть в безопасности. Молюсь за каждого в Украине, за семью, каждого друга. Прошу всех держаться, верить в ВСУ, людей и бороться. Ни в коем случае не сдаваться, а бороться, бороться, бороться. Мы всех их нахрен победим. И все будет окей.
Я первый раз в жизни пожалела, что не ходила на стрельбу. Честно. Сижу и думаю: «Вот надо было брать пример с Беленюка. Вот почему?» Почему я в свое время не взяла уроки. Я бы уже была там, честное слово.
