Денис Андриенко: «Самые большие «портфели» – в конце сезона, когда начинают стимулировать соперников»

BMW на поле в Кривом Роге и козлы у поля в Александрии, опасное руководство «Таврии» и вредные перелеты из Хабаровска – Роман Бебех пообщался с экс-полузащитником «Днепра», год назад завершившим карьеру и подавшимся в агенты.

Нервы, Альтман, «полуфабрикаты»

- Последнее, что я о вас слышал: что в своем последнем матче вы играли за дубль «Днепра» и схлопотали удаление. Чем занимаетесь сейчас?

– Не умею проигрывать – наверное, поэтому и удалили. Но теперь я закончил карьеру, осваиваю работу футбольного агента.

- Уходить в агенты сейчас модно, но есть ведь риск испортить имя, заработанное годами в футболе. Не боитесь?

– Нет. Если работать правильно, имя будет только помогать. Я привык так: если уж браться за что-то, то надо посвящать этому всего себя. А тренером я себя не вижу. Видел их за карьеру очень много и, проанализировав свой характер, понял: тренер из меня не выйдет, а быть подносчиком снарядов – не для меня.

- А что не так с характером?

– Да масса всего. Например, мне очень сложно расставаться с футболистами. Это болезненно, но в футболе неизбежно. Часто бывает, что человек за тебя отдавался, а тут приходит момент, когда его нужно убирать. Я много раз анализировал это, и каждый раз понимал, что мне было бы очень сложно. К тому же я очень вспыльчивый. Иногда смотришь на тренеров, которые психуют во время игры, а после матча оскорбляют футболистов, – становиться таким же не хочется. Да и сам я для себя такого тренера вычеркиваю.

- В вашей карьере часто случалось, чтобы тренеры оскорбляли футболистов?

– Было и не раз – но не со мной. Может, потому не трогали, что знали, как я могу ответить. И все равно у меня было много конфликтов, потому и приходилось менять команды. Молодой был и порой не сдерживал эмоций. С Семеном Альтманом в донецком «Металлурге» как-то поругались, но недавно встретились и все выяснили. Он мне говорит: «Думал, ты на меня таишь обиду». Но я же не девочка, чтобы обижаться.

- А в чем разногласия были?

– У Альтмана своя методика и особенные подходы, мне они тогда были непонятны: зачем все это делать? Сейчас я на это все смотрю по-другому и считаю, что у такого человека многому можно было научиться – а тогда мы смеялись над компьютерными схемами, астрологическими прогнозами, психологическими тестами. В общем, как-то раз я критику Альтмана принял слишком близко к сердцу и сгоряча ответил. В итоге пришлось кататься по арендам. Иногда, оказывается, нужно сделать шаг назад, чтобы потом сделать два вперед.

- Альтман известен своими афоризмами. Что-нибудь из них запомнили?

– Когда я пришел к нему «Металлург» из «Таврии», мне было двадцать, сейчас – тридцать три, но все эти пословицы помню до сих пор. Тогда мы смеялись над ними, издевались, а сейчас переоценили – по большей части все происходит так, как предсказывал Альтман. И состоялся как игрок благодаря ему. До этого я был… как говорит Иван Балан, «вы еще не футболисты, вы полуфабрикаты».

- Сергей Симоненко рассказывал, что не мог понять, как можно готовиться к матчу, а потом услышать от тренера: «Сегодня не твой день».

– Нас тогда это тоже поражало. Но бывало и так, что Альтман говорил: сегодня не твой день, но я прошу тебя перебороть это. Выходишь на поле, чувствуешь, что что-то не так, но настраиваешься вдвое серьезнее. Альтман так нас пытался завести – теперь думаю, что так и нужно было. Не всегда футболиста деньгами простимулируешь.

«Портфели», подхалимы, козлы

- Свои самые большие премиальные помните?

– Как правило, это когда близится конец чемпионата, и клубы начинают стимулировать соперников. Сумму сходу уже не вспомню.

- В районе 20 тысяч долларов?

– Бывало и по 40 тысяч на человека. Но это в играх против «Шахтера» или «Динамо». В Испании такие премии называют «портфелями». Впервые я с таким столкнулся в «Таврии». 1998 год, я только начал играть, и мы в Киеве сыграли тогда 0:0 с «Динамо». На то время это были хорошие деньги – при том, что президент клуба посчитал, что я еще молодой, и заплатили мне как тем, кто сидел на скамейке. Но мне и этих денег было достаточно, у меня зарплата тогда была 100 долларов. Я в том матче сыграл правого полузащитника, и если в первом тайме со Косовским еще удавалось справляться, то Белькевича с его смещениями в центр было сложно остановить.

В «Крибассе» мы, кстати, тоже часто очки отбирали у грандов.

- Что за история была в Кривом Роге, когда от вашего нападающего Левана Микадзе во время матчах уехал BMW?

– Нам опять-таки «портфель» привезли. Играли с «Шахтером, счет был 0:0 до 92-й минуты. И тут Воробей пушкой вгоняет мяч в сетку. После гола Микадзе упал на газон и говорит: «Я уже представил, как новую «бэху» «пятерку» покупаю, – а тут этот забивает, и я буквально вижу, как она от меня уезжает».

Я на поле о таком никогда не думал, мне интереснее было проверить себя на фоне «Динамо» и «Шахтера». Когда футболисты говорят «За что мы любим футбол? За то, что после него» – это не про «третий тайм», а про ощущение после победы. Оно ни с чем не сравнимо. Когда выигрываешь у «Динамо» или «Шахтера», то по земле не ходишь, а летаешь.

- Когда вы так летали?

– В Марселе с «Днепром» сыграли 0:0 в Кубке Интертото. Тогда в команду как раз пришел Протасов и начал меня ставить крайним полузащитником – даже не знаю, кто ему это подсказал. До этого я несколько раз сыграл неудачно, и меня даже на трансфер выставили. Так и не продали, правда, и никого на мою позицию не взяли. И тут Протасов подходит ко мне и спрашивает, не против ли я поехать и сыграть с «Марселем»? Я в шоке был! Что значит «не против», если у меня контракт? Да я только за! С французами сыграл здорово, мы выиграли и дальше прошли. Как раз пришло время продлевать контракт, и Протасов мне говорит: «Ты защитника неплохо играешь». А я ведь почти всю жизнь именно защитником был – выдающихся атакующих качеств или дриблинга у меня не было. Я играл за счет самоотдачи и скорости. После этого матча начали ставить меня крайним защитником – и я снова заиграл.

- Вас удивило, что Протасов вас ставил на непривычную позицию?

– Он тогда только пришел, и еще не знал всех игроков. Первые десять туров было ознакомительные. Меня ставили левым хавом. Моя жизненая позиция такова, что если ставят, нужно играть. Я что, буду лишние вопросы задавать? Или мне к тренеру ходить и объяснять ему? Я таким никогда не занимался, кофе тренерам носить не в моем стиле.

- А были те, кто ходил?

– Такие всегда есть, они считают, что это правильно. Спрашивают у тренера «как вам спалось?», по 100 раз приятного аппетита пожелают. Есть, конечно, и элементарная вежливость, но ребята не дураки, все понимают.

- Подхалимство на тренеров влияло?

– К сожалению, да. Даже не хочется называть фамилии. Я бы, наоборот, от такого человека подальше держался. Все это жополизство видно ведь невооруженным глазом.

- Юрий Вирт рассказывал, что они в «Борисфене» тренировались на школьном стадионе. Какое поле было у «Полиграфтехники»?

– Примерно такое же. Как говорил главный тренер Роман Покора: вот вы приехали, а тут рядом козлы пасутся; вы уедете, а они и дальше будут пастись. Мы снимали квартиру рядом со стадионом, и шли до него через дворик, как раз мимо таких пасущихся козлов. Мне это не мешало, мне надо было играть, какое поле – без разницы. После Александрии я отправился в Хабаровск в аренду. Хотя предложения из других клубов у меня были, но «Полиграфтехника» меня решила не продавать. Возможно, просто хотели наказать меня – предлагали перейти в алчевскую «Сталь», но я отказался.

- Не хотели играть в первой лиге?

– Ну в России-то первая лига посильнее нашей. Тем более, выбора не было у меня, а из Хабаровска мне звонил сам главный тренер Смолянинов.

Хабаровск запомнился перелетами: 8 часов летим в Москву, а потом ночуем и летим в другой город, например, в Воронеж еще 3 часа. Играем там, возвращаемся в Москву и потом назад 8 часов в Хабаровск. Дома я себя чувствовал нормально, но такие перелеты мой организм не воспринимал. Вылетаешь из Хабаровска в 11 утра, прилетаешь в Москву – а там опять 11 утра. В Москве начинаешь тренироваться, а в Хабаровске ночь. Это очень тяжело. На выезд приезжаешь, а у тебя какие-то проблемы со здоровьем: то желудок барахлит, то еще что-то. Есть приходилось ночью, и я никак не мог к этому привыкнуть. Ушел, хотя президент предлагал мне остаться – просто не мог физически там остаться. Вернулся в итоге в «Металлург».

- Вернули в первую команду?

– Нет, что вы. С дублем поехал на сборы – с ним, кстати, тогда работал Александр Севидов. Сборы в Крыму, там играем товарищеский матч с «Кривбассом» Александра Ищенко. А с ним еще по «Таврии» был знаком. В, общем, он меня позвал в Кривой Рог.

- Как играла команда Ищенко?

– Он любит высоких нападающих, просил делать побольше длинных передач на них. Но с Ищенко я проработал всего полгода, пока его не сменил Владимир Мунтян.

- Школа Лобановского при нем чувствовалась?

– Даже не знаю, как сказать. Но одна история запомнилась. Тогда была мода резинки носить, чтобы длинные волосы не падали в глаза. А я был молодой и холостой, так что отращивал волосы. Прихожу на тренировку, надел резинку, Мунтян увидел ее и говорит: «Снимай!» Я отвечаю, что, мол, как же, волосы в глаза. Он предложил дать ножницы и обрезать, я как-то отшутился. Началась тренировка. Потом приходит Сан Саныч Косевич, он был одним из руководителей клуба, подходит ко мне: «Дэн, что это такое? Ты что, нетрадиционной ориентации?» Рядом наш полузащитник Юра Данченко стоял: «Саныч, да посмотрите, в Европе все резинки носят». Косевич: «Так там все геи». Даня не растерялся и говорит: «Да не сказал бы, вы посмотрите, какие у них телки!» Все засмеялись, а Косевичу уже нечего было ответить.

- С Мунтяном вы тоже проработали только полгода. Что дальше?

– После него был Валентин Ходукин. Он из меня сделал лидера команды, по-особенному ко мне относился, в состав стабильно ставил. Я почувствовал уверенность и заиграл по-новому, начал импровизировать. Помощник его Анатолий Павлович Писковец постоянно со мной разговаривал, давал советы, критиковал, когда нужно было. В общем, отличное время.

Славяне, Алсидес, агенты

- Переезд в «Днепр» после «Кривбасса» – это как в новый дорогой дом?

– Примерно так. При том, что с ребятами я там был знаком, но еще долго мотался в Кривой Рог. Чувствовал себя не в своей тарелке. Я ведь не из тех, кто приходит и со всеми начинает дружить. Мне для этого нужно время. Но спустя некоторое время начал близко общаться с некоторыми – Сашей Рыкуном, Сашей Мелащенко, Димой Семочко, Сашей Поклонским. До сих пор поддерживаю связь.

- С Мелащенко понятно, но многие как раз говорят, что с Семочко, Рыкуном и Поклонским сложно найти общий язык.

– Так и про меня то же самое могут говорить.

- В чем был секрет того «Днепра»? Без легионеров и выдающихся тактических методик команда Кучеревского добивалась результатов и в Украине и в Европе.

– Прежде всего благодаря Евгению Мефодиевичу. Он не был просто «хорошим психологом», но команду чувствовал очень четко. Когда видел, что близок спад – сразу делал собрания и все пресекал. Как-то раз перед игрой со сложным соперником в Европе собрал нас на базе в одном из коттеджных домиков. Сидеть было негде, многие просто на полу расположились. И говорит: «Какие бельгийцы, какие голландцы? Что там рассказывают? Мы, славяне, всегда духом славились. Мы их всегда гоняли – и не только в футболе. Выйдите и загоните их». Мы вышли и обыграли.

Ну и местных ребят легче было заразить идеей. Не могу сказать, что все мы были друзьями, но переживали за клуб и город. Думали о том, как на нас болельщики будут смотреть, что скажут. Легионерам этого не понять. В «Днепре» я пробыл восемь с половиной лет – пусть и ездил в аренды, но это большая часть моей карьеры и клуб, ставший родным.

- Как вам его сегодняшнее положение?

– Хочется результатов, деньги же вкладываются серьезные. А его пока нет. И «Днепр» уже еле украинцев на лимит набирает. Когда такое в Днепропетровске было? Раньше этот клуб по 10 человек в национальную команду давал. Ладно бы это был Луческу, который дает результат и у котрого игроки прогрессируют, продаються и приносять клубу деньги. А в «Днепре» все не так: ни продаж, ни результатов. А 4-е место мы с украинцами занимали с значительно меньшими затратами.

К тому же ребят начинают давить – как Дениса Олейника. Я же знаю всю его ситуацию. Почему футболист не может сказать как есть? Мы же не при коммунизме живем. Почему игрока сборной в дубль перевели? Так было и с Калиниченко. Я считаю, с такими людьми нужно по-человечески обходиться. Олейника должна поддержать общественность, если так пойдет дальше, то сегодня – Олейник, а завтра – Ротань.

- В «Днепре» это традиция – переводить в дубль?

– Это не выход из ситуации. Меня, кстати, тоже в дубль отправляли. Хорошо, хоть руководство клуба с пониманием к этому относится и выполняет контракт.

- Из «Днепра» вы уходили в аренду в «Кривбасс». Контраст чувствовался?

– В «Днепре» все на очень высоком уровне: база, подход, задачи, тренировки. А в «Кривбассе» все в разы хуже. Зато есть игровая практика. Главное кайфовать от футбола и быть востребованным, тогда на бытовые условия глаза закрываешь. А вот когда не играешь, то сразу все начинает играть роль: и база не та, и город не тот. Но в Александрии было сложнее, чем в Кривом Роге.

- Это правда, что Алсидес на базу с пистолетом приходил?

– Пистолет его я не видел, но разговоры такие ходили. Футболист он был с сумасшедшими данными. Если б он еще хотел играть тут – цены б ему не было. Но у бразильцев свой менталитет, залезть в голову к ним невозможно. Алсидес решил, что к нему отнеслись не по-человечески – и начал так же относиться к клубу. Поэтому так себя и вел.

- А что нечеловеческого было в отношении к нему?

– Он был недоволен тем, как проводят тренировки. Например, говорят ему сделать подкат, а он отказывается. Сам настраивал тренеров против себя, а потом ими был недоволен. Потому так и сложилось у него в Днепропетровске.

- Откуда у вас появилась идея пойти в агенты?

– Тот самый Юра Данченко, мой друг, закончил карьеру раньше меня и ушел в агенты. А я после «Кривбасса» вернулся в «Днепр», и досиживал в дубле. Понимал, что контракт прежнего уровня уже не получу, а опускаться в первую лигу не хотел, не видел смысла. Поэтому решил завязать, но остаться в футболе. Это же футбольное дело, а я знаю входы и выходы на людей. И меня знают.

- У агента Романа Широкова Арсена Минасова есть правило: не работать с футболистом, если начинают вмешиваться родители.

– Сейчас родители такие, что сами нам звонят с вопросами, от них никуда не деться. Большинство из них дилетанты в футболе, которым приходиться объяснять, почему их сын до сих пор не играет в «Барселоне». Попробуй объясни бизнесмену футбольную специфику. У нас же все в футболе разбираются, у каждого есть мнение.

- Какой самый распространенный вопрос?

– «Почему не играет?». Он же и бежит быстро, и удар поставленный, и бутсы у него самые красивые, и прическа. По детям он играл, а кто-то другой не играл – а теперь наоборот. Как объяснить почему тот играет, а этот – нет? Стараемся всем уделять внимание, число наших футболистов увеличивается. С кем –то заключаем договора, а с кем-то просто на честном слове работаем. Как правило, с проверенными ребятами, а то многие, когда дело касается трудоустройства, начинают вести себя некрасиво.

- 10 процентов от контракта берете?

– С каждым по-разному. Если футболисту сделали хороший контракт, то почему бы нет – он доволен и нам хорошо. Но есть и футболисты, которыми мы занимаемся, но на которых вообще не зарабатываем.

- Это благотворительность?

– А что мы будем брать с человека, который получает зарплату 2-3 тысячи долларов, а у него еще семья? Брать с него 10 процентов, что ли? Таким мы сами порой помогаем материально. Вот 18-19-летние ребята получают по 150 долларов, им надо бутсы и щитки купить, загранпаспорт сделать, в институт поступить.

Я в свой карьере встречал много агентов, которые поступали некрасиво – и это еще мягко сказано. Например, когда у футболиста возникли проблемы, а агент просто трубку не берет. Оттуда и негативные стереотипы про агентов.

При этом у меня самого агентов не было, я все вопросы решал сам. Хотя сейчас понимаю, что если был бы агент, возможно, по-другому и карьера иначе сложилась бы. Например, в «Днепре» со Стеценко диалог можно было вести. А в той же «Таврии» при спортдиректоре Рувиме Аронове я не то что разговаривать, заикнуться не мог.

- Какую сумму контракта назовут, такая и будет?

– Сумму назовут, а ты даже такую и не получишь. Были времена, про которые хотелось бы забыть. Три с половиной года играл в Симферополе, но только уйдя в донецкий «Металлург», почувствовал себя футболистом и человеком. Контракт мой наконец-то кто-то начал выполнять! Были и конфликты, но сравнивать с Симферополем нельзя: приходишь и не знаешь, будет ли зарплата.