20 лет назад «Лейкерс» уже собирали суперкоманду из ветеранов. Это закончилось ядерной зимой

Хроники тревожного опыта.

Летом 2003-го две суперзвезды из 90-х – 40-летний Карл Мэлоун и 35-летний Гэри Пэйтон – переехали в «Лейкерс», посчитав, что получат наилучший шанс, чтобы выиграть чемпионский титул вместе с Шакилом О’Нилом и Кобе Брайантом. Та команда была одним из первых прототипов суперкоманд – в то время лишь заслуженные ветераны, проведшие лучшие годы карьеры в родном клубе, не опасались критики в подобных ситуациях.

Те «Лейкерс» надолго потеряли Карла Мэлоуна на старте сезона и завершили регулярку на третьем месте в Западной конференции с 56 победами.

В плей-офф они дошли до финала, где потерпели неожиданное поражение от «Пистонс».

После клуб взял курс на тотальную перестройку вокруг Кобе Брайанта.

Кобе и Шак

Летом 2003-го все окончательно убедились, что Кобе Брайант точно не такой, как все.

Он стоял на парковке у гостиницы Колорадо и безмятежно общался с двумя детективами. В ситуации, когда любой бы отказался от комментариев и все общение вел бы через адвоката, 24-летний защитник «Лейкерс» делился со следствием (а также со всем миром) совершенно лишними подробностями. Выяснилось, что он любит сжимать горло женщинам во время секса, что у его любовницы Мишель есть даже синяки на шее, что по настроению он кончает на лицо партнерше…

Среди прочих изысков прозвучало и нечто, имеющее непосредственное отношение к баскетболу. В протоколе зафиксировали: «Брайант заявил, что Шак платит женщинам, чтобы они молчали; что Шак уже потратил на подобные случаи до миллиона долларов; и что он, Брайант, относится к женщинам с уважением, а потому они и так не должны ничего рассказывать».

Этот странный эпизод расколол самый талантливый дуэт в истории баскетбола. Отношения между Шаком и Кобе не складывались с первого же сезона: центровой хотел, чтобы его все любили, и ждал, что молодой будет смотреть ему в рот, а Кобе мечтал лишь о баскетбольной вечности и не уважал тех, кто не хочет пожертвовать всем, чтобы там оказаться.

И все же в их выбивающихся наружу разногласиях всегда было больше чисто спортивной борьбы за лидерство в команде.

«Для нас это всегда была игра, – писал Шак. – Возможно, некоторых парней в команде она и напрягала, но нам шла на пользу – это было как будто реалити-шоу, которое позволяло нам всегда быть на виду… Я никогда его особенно сильно не принижал, потому что понимал, что наш тандем дает результат… И Фил все прекрасно понимал и очень редко вмешивался. Он знал, что мотивирует меня – Кобе. И понимал, что мотивирует Кобе – я. За четыре года, что он работал с нами, он вызвал нас к себе в кабинет лишь один раз. Он понимал, что напряжение между нами идет нам обоим на пользу и идет на пользу команде».

После Колорадо все изменилось: Брайант, упомянув одноклубника, нарушил негласный кодекс игроков НБА, и теперь полушутливые подколки воспринимались иначе, а неприязнь уже не сводилась к техническим разногласиям по поводу нежелания тренироваться у одного и желания бросать и бросать у другого.

«Из-за нас разделился весь клуб: вы были либо с Кобе, либо с Шаком, – объяснял О’Нил. – Даже когда дело касалось физиотерапевтов: если меня тэйпировал Чип Шэфер, то Кобе к нему не подходил, он шел к Гэри Витти. Детские обиды. Мы втянули всех в эту историю».

Брайант приехал в тренировочный лагерь с четким пониманием, что это его последний сезон с Шаком. Формальная причина состояла в том, что центровой не поддержал его после того, как всплыли обвинения в изнасиловании и угроза многолетнего тюремного срока. И потому Кобе объявил, что следующим летом будет свободным агентом; и потому во время предсезонной игры с «Клипперс» крикнул Майку Данливи: «Забери меня отсюда»; и потому заблокировал попытку Шака выступить перед болельщиками на матче открытия…

О’Нил всего этого не понимал. Он был сфокусирован на другом.

Сезон-2003/04 – первый, когда деградация гиганта уже не нуждалась в подтверждении экспертов. Некогда огромный и атлетичный, теперь он был просто огромным – сначала ушли подвижность и прыгучесть, делающие его чудом природы, а после пропала агрессия, не позволяющая забыть о нем ни на секунду.

И чувствуя все это, Шак, у которого оставались еще целых три сезона по действующему контракту, начал выбивать из Басса очередные 100 миллионов. А на деле выплескивал излишнюю нервозность на всех, кто попадался под руку.

Шак поставил сверху через Эрика Дампьера в предсезонном матче и прокричал Бассу: «Заплати мне», а через несколько дней на глазах журналистов еще и добавил к этому характерный жест пальцами.

Обиделся на Фила Джексона и заявил, что «в его жизни остался лишь один Фил», его отчим Фил Харрисон.

Схлестнулся с Митчем Капчаком, декларировав, что именно он последние годы исполняет все функции генерального менеджера и отвечает за приглашение в клуб, в частности, Пэйтона и Мэлоуна.

Рванул на тренировку с утра пораньше, чтобы убить Брайанта после очередной тучи критических стрел, и отступился, лишь увидев перед собой уже покинувшего к тому времени команду, но специально вызванного на поле битвы Брайана Шоу. 

Рассердился вообще на всех разом и нетипично прекратил общаться с журналистами.

Его последняя схватка случилась уже в финале. Вернее, на фоне финальной серии.

Шак так и остался уверен в том, что главным виновником поражения был его лучший напарник и злейший враг: Кобе зажимал мяч и недостаточно играл внутрь на центрового, и именно из-за этого тот потух, потерял мотивацию и уступил в борьбе с 206-сантиметровым Беном Уоллесом.

Помощник Джексона Текс Уинтер увидел совершенно иное. Главной проблемой в серии была защита самого О’Нила, медлительного, растерявшего оптимальные кондиции и не готового выкладываться, если его не благодарят на другой половине. При этом то, как часто он получал мяч, также зависело непосредственно от него самого – от того, сколько усилий он прилагал для этого. Тренеры впервые подсчитали, сколько раз О’Нил лишь имитирует борьбу за позицию – получилось больше 10.

Критические замечания Уинтера спровоцировали такой приступ ярости у Шака, что тренер вообще не планировал ехать в Детройт и согласился на это лишь после извинений.

Уинтер в итоге сделал то, что обещал Шаку – рассказал всему миру, насколько тот переоценен.

«В серии с «Детройтом» Шак проиграл сам себе, – объяснял он. – Он играл слишком пассивно. Он выдал всего одну хорошую игру. За исключением этого, он почти ничего не сделал. То, как он боролся за мяч и подбирал, просто ужасно. В одном из матчей он отдал лишь одну передачу. Ему всегда гораздо важнее было набирать очки, на всем остальном он не слишком концентрировался».

О’Нил осознал, что его статус по отношению к Брайанту давно уже изменился, лишь после поражения в финале. Сразу после этого игроки «Лейкерс» с женами собрались на последнюю вечеринку по приглашению Джерри Басса. Центровой приготовил для владельца благодарственную речь, но не смог ее произнести: Басс даже не подошел к его столику, а уделил все внимание лишь Кобе и Ванессе.

«Это был очевидный сигнал, что все кончено, – признавал Шак. – Когда у вас две собаки – одна собака-чемпион, которая стареет, а другая – щенок, которая бегает за старой собакой – кому вы подарите свою любовь? Конечно, щенку».

Кобе и Карл

В сезоне-2003/04 журналист Men’s Fitness Джон Финкел написал большой материал о Карле Мэлоуне. После одного из матчей он пришел в раздевалку, чтобы поговорить с форвардом.

«В воздухе висело напряжение, – вспоминал Финкел. – Все сидели у шкафчиков и занимались своими делами. Было похоже на вечер пятницы в офисе – когда все ждут окончания рабочего дня, чтобы поскорее убежать».

Они уселись друг напротив друга, но тут неожиданно Мэлоун поднялся и сказал: «Пожалуйста, подождите минуту».

«Выглядело потрясающе. Карл пересек раздевалку и обнял Кобе. Я услышал, как он сказал: «Мальчик мой…» – а затем наклонился к нему, как будто отец – к сыну. Плечи Кобе поникли: он посмотрел на Карла так, как сын смотрит на отца, когда тот учит его чему-то важному. Брайант подошел к каждому партнеру и, как кажется, не вполне искренне бормотал: «Счастливого дня благодарения». Он взглянул на Мэлоуна, ища одобрения – и увидел, что тот кивнул ему».

«Это было очень интересно, – заметил Финкел, когда Мэлоун вернулся.

«Это не появится в вашей статье». 

Мэлоун сделал то, что еще в середине нулевых считалось довольно постыдным – в 40 лет превратился в «рингчейсера» и перешел из маленькой, но гордой «Юты» в самый ненавистный клуб страны, который был ее полной противоположностью.

Создание команды суперветеранов в 2003-м традиционно считается провальной затеей. Но, на самом деле, это совсем не так.

Главным образом из-за Карла Мэлоуна.

Фил Джексон опасался, что Мэлоун разрушит командный механизм изнутри – во-первых, потому что никогда не играл на краю, где треугольное нападение отводит место для мощного форварда, во-вторых, потому что отнимет броски у Шака и Кобе в погоне за рекордом Карима Абдул-Джаббара.

Мэлоуну действительно было тяжело привыкать к новой системе, но без раскачки «Лейкерс» с четырьмя звездами мгновенно превратились в ту неудержимую силу, которую предвкушали увидеть. Межсезонье выдалось неблагоприятным: Кобе все лето восстанавливался после операции, сильно похудел, занимался судебными делами и пропустил большую часть тренировочного лагеря, появление Мэлоуна и Пэйтона в старте фактически сделало «Лейкерс» новой командой, обострение отношений между Шаком и Кобе случилось как раз на старте. И при этом еще несыгранные «Лейкерс» начали сезон с показателями 18-3 и претендовали на те самые прогнозируемые 70 побед в сезоне. «Все просто боялись нас – в первых 20 матчах все ложились под нас, – объяснял Рик Фокс. – Никто не верил, что нас вообще можно обыграть».

Идиллия завершилась в конце декабря – Мэлоун ушел с площадки в игре с «Финиксом» через четыре минуты после старта, когда ему на ногу упал Скотти Уильямс. Изначально у него выявили растяжение боковой связки правого колена – он должен был вернуться через пять матчей. Затем выяснилось, что диагноз был ошибочным, и на паркете форвард появился через полсезона – в середине марта, спустя 39 игр. (До этого за 18 лет в лиге он пропустил всего 9 матчей).

Без него «Лейкерс» в итоге одержали 56 побед и заняли третье место на Западе. «Нашу атаку контролировал Карл, – пояснял Пэйтон. – Именно он помогал остальным приладиться друг к другу, особенно мне».

К плей-офф Мэлоун вернулся и даже такой – играющий в неудобной и непривычной для себя системе и впервые в карьере получивший серьезную травму – (как подчеркивал Джексон) «оказался очевидным MVP» тех суперветеранских «Лейкерс».

Во-первых, из-за особенного влияния на окружающих, в том числе на Кобе.

До прихода в «Лейкерс» его отношения с вздорным защитником сводились к тому самому моменту из Матча всех звезд в 98-м, когда 18-летний Брайант помахал форварду, чтобы тот ушел подальше и не мешался под ногами.  

То, что сам Мэлоун играет на минималке, во время тренировок закрывает в залах окна и двери, чтобы создать невыносимую обстановку, и приноравливается к нападению, которое ему неудобно, действовало на всех отрезвляюще.

«Лейкерс»-2004 были сотканы из противоречий, но все эти швы не порвались – именно из-за присутствия Мэлоуна.

Во-вторых, из-за защиты и важности позиции.

В плей-офф «Лейкерс» пришлось играть с «Сан-Антонио» Тима Данкана, «Миннесотой» действующего MVP Кевина Гарнетта и «Детройтом» Рашида Уоллеса. Там, где в прошлом возникали проблемы, требующие помощи, теперь упирался один из самых атлетичных людей в истории баскетбола, готовый дать отпор и в 40-летнем возрасте.  

Не только из-за Мэлоуна, но и из-за него в том числе Яо Мин, Данкан и Гарнетт провели серии с «Лейкерс» ниже привычного уровня.

В-третьих, из-за несгибаемости, которая восхищала.

В первом матче финальной серии Мэлоун усугубил травму колена и дальше едва передвигался. В таком состоянии – так как Хорас Грант выбыл еще раньше, а Станислав Медведенко не внушал надежды – он все равно отхромал 40 минут во втором матче, а потом по 20 в третьем и четвертом, когда и сломался окончательно.

Физиотерапевт «Лейкерс» Гэри Витти пытался вывести Мэлоуна из игры уже после первой встречи финала, но тот просто отказывался куда-либо уходить.

«Даже так Карл умудрился затруднить жизнь Рашиду Уоллесу. Если бы он дал нам еще один матч или хотя бы полматча, все могло бы пойти иначе», – писал Фил Джексон.

«Если бы играл здоровый Мэлоун, мы бы взяли титул, –  твердил Карим Раш. – Я всегда буду в этом убежден».

«Если бы Карл не получил травму, я бы до сих пор играл за «Лейкерс», – говорил Шак.

Упорность/упоротость Мэлоуна, возвращающегося и возвращающегося на паркет играть на одной ноге (несмотря на символический контракт и явно не лучшие шансы его клуба), поразила Джерри Басса, и он уговаривал форварда остаться еще на один сезон.

До того, как тот неудачно подъехал к жене Кобе.

Кобе и Пэйтон

Сегодня «Лейкерс»-2004 – это, прежде всего, чудо. Чудо победного броска Дерека Фишера, из-за которого у Брюса Боуэна до сих пор не закрывается рот.

История того момента еще более сложна, чем его исполнение.

Фишер – идеальный разыгрывающий для треугольного нападения: цепкий защитник, игрок, готовый много действовать без мяча, стабильный снайпер, человек, равнодушно относящийся к личной статистике. К середине нулевых он дорос до стартовой пятерки в «Лейкерс», но с появлением Пэйтона сразу все потерял – статус, место, время, броски, уверенность в себе…

«Мне нужен был этот момент, – признавался он позже друзьям. – Ради меня самого».

Его фрустрация усугублялась из-за того, что единственное, чем Гэри Пэйтон его превосходил – это звучное имя. От легендарного разыгрывающего 90-х осталось лишь оно и тяжелый характер, который ему все сложнее было контролировать.

Пэйтон попал в «Лейкерс» по протекции О’Нила и Мэлоуна. Для всех остальных было очевидно, что ничем хорошим этот союз не закончится.

Во-первых, он всю жизнь играл в простой пик-н-ролльный баскетбол, в котором долго возился с мячом, играл за счет высоких скоростей и фантазировал на ходу, действуя на инстинктах. Система, где от него требовалось скучать в углу, бросать издали, взаимодействовать со всей пятеркой, просчитывать передвижение оппонентов, его априори отторгала.

Во-вторых, Пэйтон уже не был хорошим защитником. Самым уязвимым местом защиты «Лейкерс» всегда представал Шак, слишком медлительный для защиты против пик-н-роллов и предпочитающий оставаться поближе к кольцу. Без подстраховки от центрового возраст Пэйтона стал особенно очевиден в плей-офф – его разбирали в сериях с «Хьюстоном» и «Сан-Антонио», и Джексон выгадывал все больше минут для Фишера.

Если Мэлоун старательно учился треугольному нападению и искал в нем для себя место, то с Пэйтоном вышло иначе: весь сезон стал его личным бунтом против системы.

Когда Мэлоун выпал, выяснилось, что у «Лейкерс» довольно причудливо собранная задняя линия: атакующий защитник, который уже не отдает мяч, если он попадает к нему в руки, и разыгрывающий, борющийся за свободу принятия решений с мячом в руках. Брайант уже не чувствовал прежнего противодействия со стороны команды и утверждался в роли главной звезды и лучшего бомбардира. Пэйтона такие все учащающиеся вспышки эгоизма молодого партнера только убеждали в собственной правоте.

Он тоже часто отказывался от треугольника и переходил к импровизации.

Пэйтон играл так, что Текс Уинтер еще в середине сезона предложил отказаться от привычной для «Лейкерс» Джексона системы нападения.

Постоянно кричал о том, что к нему проявляют неуважение.

Ругался с главным тренером один, два, три раза.

Неоднократно артикулировал, что его лучшие качества все еще при нем и сдерживаются лишь тактическими условностями.

Не верил в коллапс своей защиты ни после порки от Бибби, ни после изощренного садизма в исполнении Тони Паркера.

Тактика мягкого сдерживания, которую применял Джексон, была эффективной лишь до финальной серии. В ней Пэйтон выступил в роли одного из антигероев, разорвавшего команду изнутри.

На своей половине он ничего не мог сделать с Чонси Биллапсом, на тот момент не особенно известным парнем, к 25 годам сменившим пять команд.

На чужой – навсегда отринул треугольное нападение и сбил товарищей с толку в тот самый момент, когда они уже боролись за чемпионский титул.

На утренней разминке перед последним матчем финала Брайант неожиданно прервал Джексона.

 «Я хочу защищаться против Биллапса. Давай посмотрим, смогу ли я его остановить».

«Ох, не знаю».

Позже Кобе объяснил тренеру, что сказал это специально для того, чтобы посмотреть на ответ Пэйтона. Тот на возмутительное предложение никак не отреагировал.

Та серия навсегда сломала в нем ощущение собственной звездности.

«Я не играл как Гэри Пэйтон, – говорил Пэйтон Джексону после. – Вы говорили мне перед сезоном, что хотите, чтобы я помог Кобе больше играть без мяча, а в итоге Кобе сделал так, что это я играл без мяча».

Кобе и Джексон

В марте «Лейкерс» отправлялись из Бостона в Миннеаполис. Команда загружалась в автобус у гостиницы в 10.00.

Фил Джексон посмотрел на часы: они показывали 10.05 – и сигнализировал отправку, даже несмотря на то, что отсутствие Кобе Брайанта было для всех очевидно.

Защитник приехал в аэропорт на такси одновременно с командой и указал главному тренеру, что его часы спешат. На самом деле, он не опоздал.

Анализируя этот эпизод, главный тренер даже не отрицал, что причиной для такого решения стали негативные эмоции по отношению к Брайанту, которые в нем копились на протяжении не одного сезона и умножились после истории с изнасилованием. Позже Джексон признал, что подсознательно перенес на Брайанта ту ярость, что не утихала в нем после того, как его дочь пережила эпизод с нападением.

Сезон-2003/04 – самый странный в карьере Джексона.

С одной стороны, он с самого начала находился в конфронтации с клубным офисом: его контракт не продлевали, у него не было права голоса в вопросах, касающихся приобретения игроков (например, он выступал против Пэйтона), решения об освобождении игроков от командных активностей принимались без него…

С другой, сам он, ощущая уязвимость положения «хромой утки», сознательно отпускал контроль – давал команде играть без тренера (что привело, например, к поражению от «Пистонс» в регулярном сезоне), больше не ругал Брайанта за узурпацию нападения, реже тормошил Шака с его вялой защитой и пустил на самотек треугольное нападение, которое под нажимом Пэйтона с каждым месяцем делалось все менее вразумительным.

Перед финалом Джексон, рассуждая о том, что Лэрри Браун часто меняет команды, бросил фразу: «В конце концов, от твоего голоса устают. Когда тебя перестают слушать и ты не можешь больше повлиять на игроков, лучше попробовать себя где-то еще».

Все посчитали это очередным выпадом в сторону коллеги, но Джексон скорее говорил о себе самом – весь сезон он учился управлять командой, будучи тренером, которого уже не готовы слушать.

Как нигде, эта динамика проявлялась в его отношениях с Брайантом.

Летом Джексон обсуждал Кобе с психотерапевтом и пришел к тому, что ему первым делом нужно извиниться перед подопечным – за несколько резких цитат, в том числе о том, что в школе тот намеренно саботировал игру своей команды, чтобы доминировать в концовках.

С началом сезона подходящий повод для такого разговора никак не подворачивался. Зато параллельно накапливалось раздражение по отношению к игроку.

Брайант доставал его мелкой неблагодарностью к клубу – жаловался на то, что ему предоставили не такой самолет для полетов на суд в Колорадо, угрожал переходом в «Клипперс», неадекватно реагировал на подколки О’Нила.

Жалил Шакила.

Игнорировал партнеров на площадке.

Без какой-либо причины опоздал в тренировочный лагерь.

Отказался выходить в стартовом матче с «Далласом», хотя получил добро от медиков.

Напал на Девэйна Джорджа, когда тот в концовке с «Соникс» не взял тайм-аут.

Джексон реагировал сдержанно, но на конфликт не шел. До 7 января, когда во время игры с «Денвером», его терпение лопнуло – Брайант отдал небрежную передачу, которая привела к быстрой контратаке “Наггетс”.

«Нельзя давать такой пас!»

«Ты бы лучше научил этих утырков, что нужно делать в нападении».

Затем была стычка на командном собрании.

«Прекрати орать на всех во время игры, парни начинают нервничать из-за этого», – попросил тренер.

«Это полная хрень. Они нервничают из-за тебя – ты довел их до того, что они боятся совершить ошибку».

И, наконец, столкновение на тренировке.

Брайант тогда восстанавливался после травмы плеча и не занимался со всеми. Когда Джексон спросил его, не хочет ли он немного побегать, то услышал: «Ну конечно, сразу после процедур». 

Кобе так и не появился. И тренер посчитал, что тот его обманул и обратился к игроку с претензиями.

«Я вас не обманул. Вы просто не услышали сарказм в моем ответе».

«В твоем ответе не должно быть сарказма – только уважение к тренеру».

Тут уже Джексон взорвался, отправился прямиком к Капчаку и заявил, что не будет в будущем тренировать «Лейкерс», если юного нахала не обменяют.

Когда и это ни к чему не привело, Джексон предпринял еще более странный маневр. Он организовал встречу с Шаком и Фоксом и спросил их, не следует ли вывести Брайанта из состава до конца сезона под предлогом того, что участие в судебных заседаниях мешает ему играть в баскетбол.

«Лейкерс» отреагировали на метания тренера недвусмысленно – отозвали контрактное предложение и объявили об этом публично. Комментируя известия, Брайант заметил, что ему не нравится Джексон как человек, но он обожает его как тренера.

И вот на этом моменте Джексон неожиданно обрел гармонию.

Вернул расположение Шака, который считал, что должен защищать тренера от нападений Брайанта.

Не нервничал больше из-за неидеального состояния атаки и демаршей Пэйтона.

И даже примирился с Брайантом. Разговор с извинениями все же состоялся, а Джексон пришел к манере поведения, которая работала в дальнейшем – всегда защищал игрока в интервью, но теперь уделял ему много времени и безжалостно разбирал его ошибки, особенно в защите, за кулисами.

К плей-офф команда как будто вышла на режим самоуправления: Мэлоун пресекал попытки Брайанта с кем-либо разобраться, ценность Фишера была для всех очевидна и нейтрализовала протесты Пэйтона, О’Нил традиционно добавил в плей-офф… Кульминация этой командной осознанности случилась в финале: после безвольного поражения в четвертом матче Рик Фокс собрал в туалете тренера и четырех игроков из чемпионских команд (Шака, Фишера, Брайанта, Джорджа) и попросил дать им возможность восстановить треугольное нападение на паркете.

Джексон так и не поменял мнения, что Брайанта «невозможно тренировать». Но научился с ним уживаться, по крайней мере, до катастрофы в финале.

Кобе и Кобе

Основная особенность карьеры Брайанта – способность факап любого масштаба превращать в очередной импульс для увеличения медийности.

Обвинения в изнасиловании сделали Кобе неуязвимым – для критики со стороны, для выверенных колкостей О’Нила, для гнева Джексона. Каким-то образом так получилось, что с его точки зрения даже вся эта малоприятная ситуация вновь подчеркнула его уникальность, выделила его как избранного. Отсюда и родилась Черная мамба: там, где любой другой постарался бы поменьше фигурировать и снизить до минимума число оплошностей, Брайант посчитал, что каждым жестом, каждым движением, каждой секундой обязан доказать, что испытания и даются многоликому герою только для того, чтобы он ковал собственный эпос. А баскетбол для него не игра и не работа, а некое комиксовое измерение, в котором он воюет с демонами, надев костюм супермена с номером 8 (он же змеиная кожа, которую позже обыграют «Лейкерс» в специальной версии формы).

В том сезоне Кобе, преисполнившись своей исключительностью, впервые довел вот эту свою философию до абсурдной демонстрации.

И Джексон его разгадал.

«В игре с «Мемфисом» мы уступали 16 очков, в четвертой четверти Кобе выбросил 8 попыток и промазал 5 из них. В такие моменты он, как и Майкл, отказывается от треугольника, чтобы вытащить команду. Вот только никакой необходимости для этого не было, и все партнеры это прекрасно знали. Меня не удивило, что в раздевалке они были совершенно подавлены. Ничто не деморализует игрока так сильно, как ощущение, что на него не обращают внимания. Кобе знает, как нужно играть в баскетбол правильно. Так почему же он упорствует в том, чтобы делать так, как хочется ему? Моя теория состоит в том, что каждый раз, когда он встречается с защитником, бросающим ему вызов, Рубеном Паттерсоном из «Портленда» или Брюсом Боуэном из «Сан-Антонио», то считает необходимым его посрамить, как будто на кону его достоинство».

Весь сезон состоял из моментов, когда Брайант бросал вызов самому себе и в конечном счете пришел к тому, что таким и должен быть баскетбол – баскетбол, в котором он бросает личный вызов Леброну, Кармело, Уэйду, Винсу, Пирсу, Рипу...

Особенно характерно это было в тех случаях, когда матчи совпадали с судебными заседаниями: Брайант вставал в 4, летел в Колорадо, проводил там весь день, возвращался в Лос-Анджелес, ел или спал на ходу и успевал ко второй четверти.

Так было в игре против «Денвера» в начале года. Брайант вернулся на площадку, когда «Лейкерс» вели «+12» во второй четверти и не ждали никаких сложностей. За оставшееся время он успел выбросить 13 раз – и попасть лишь 4, плюс добавить к этому 4 потери. Противостояние «доминирующей суперкоманды с середняком во главе с первогодкой» трансформировалось в противостояние «команды Кобе Брайанта и команды Кармело Энтони». Мэло сравнял счет за 2,5 секунды, но лишь для того, чтобы его оппонент занес в поэму очередной нечеловеческий подвиг. Большинство его партнеров после такого отказались от комментариев. А Мэлоун сказал так:  «Подумал о том, что всегда говорила мне моя мама… Что иногда лучше вообще ничего не говорить».

Так было в четвертой игре против «Сан-Антонио». Эмоционально и физически выжатый Брайант почувствовал прилив сил благодаря тому, что весь нарратив серии был выстроен вокруг его злоключений за пределами паркета – на этот раз он переломил матч, складывающийся в пользу «Сперс», набрав 15 очков только в третьей четверти. Все отодвинулись на второй план: «Лейкерс» больше не двигали мяч, а перестроились под упрощенный баскетбол, который максимально раскрывал мощь их нового лидера – 15 из 26 с игры, 42 очка, 5 передач, 3 перехвата, 6 подборов, 0 потерь. И звание «лучшего игрока всех времен, тут же полученное от Шака. Жажда славы – вот то, что заменяло Брайанту еду, сон, энергию, любые амбиции и гарантировало максимум старательности в самый сложный момент.

Еще перед плей-офф стало понятно, что теперь у «Лейкерс» новый вожак. И для него не существует противовесов – ни со стороны отступившего (или зачарованного его умениями) тренера, ни со стороны обескураженных (или не понимающих, как повлиять на него, кроме как физически уничтожить) партнеров. «Мы бы сказали, что наш лидер – лучший игрок в лиге безо всяких вопросов, если бы он не был таким потрясающим козлиной», – говорил кто-то из них на условиях анонимности.

Вот так Брайант и утвердил свою исключительность. Стал первым в НБА, кого упрекали в том, что он саботирует матчи, когда старается играть на партнеров. Стал первым в НБА, для кого провал в проигранной серии проистекал не из-за боязни давления и ухода на второй план, а наоборот – из-за чрезмерного рвения и желания показать себя. Стал первым в НБА, кто искусственно создавал для себя вызовы – в том числе придя к тому, что для собственного величия необходимо развалить чемпионскую команду.

Чонси Биллапс объяснил, что «Пистонс» уловили эту особенность оппонента и построили стратегию, исходя из этой психологической предпосылки.

«Наш план на игру был очень хитроумным. Мы понимали, что будем держать против Шака одного игрока. И при этом мы понимали, что никто никогда не сможет отзащищаться против Шака в одиночку. Невозможно было отзащищаться и против Кобе в одиночку. Но, если мы будем держать против Шака одного игрока, то «Лейкерс» захотят этим воспользоваться и будут чаще давать мяч под щит. И мы постоянно говорили Бену: «Если нужно, фоли, но старайся не перебирать с нарушениями. Если нужно дать ему забить, отлично, мы отыграем это на другой стороне».

Рано или поздно господин Брайант устанет от того, что не получает мяч, и когда придет время для второй половины… он начнет форсировать ситуацию. Он начнет лезть в проходы и ломать нападение. И когда ты так поступаешь, ты уже проиграл – ты просто делаешь то, что нам на руку. Даже если ты забиваешь в таких ситуациях, тебе все равно конец».

Кобе оправдал ожидания Лэрри Брауна на 100 процентов.

10 из 27, 3 потери – в первом матче.

14 из 27, 5 потерь – во втором.

4 из 13, 4 потери – в третьей.

8 из 25, 3 потери – в четвертой.

7 из 21, 3 потери – в пятой.

Не способствовало и то, что судьи работали в стиле, который явно был на руку «Пистонс».

«Кобе делал все, чтобы гарантировать себе приз MVP финала, – объяснял Карим Раш. – Шак получал MVP за первые три титула, и на этот раз Кобе хотел забрать то, что ему причиталось. Именно поэтому он бросал и бросал, даже в тех ситуациях, когда это не имело смысла. Он всегда хотел доказать всем, что он лучший. Это было эгоистично. И это погубило нас».

Спустя годы Гэри Пэйтон по-прежнему не верил, что последующий взрыв суперкоманды, дошедшей до финала и стоявшей в одной травме Мэлоуна от победы – дело рук Брайанта. Из-за его угроз уйти в «Клипперс» «Лейкерс» выполнили все требования звезды – все, которые только могли прочитать в мыслях: обменяли Шака, выбросили Пэйтона, расстались с Мэлоуном, отказали в новом контракте Джексону…

«Я не собирался больше играть с Шаком, – сам подтверждал Брайант. – Из-за всего, что он наговорил – что я якобы не смогу побеждать без него. Я пожертвовал индивидуальными достижениями, чтобы выигрывать титулы, и меня же за это критикуют. Нет, теперь я покажу вам, чмошникам, что я могу делать сам. Вот в чем состоял вызов, я готовился к этому вызову в любом случае – остался бы я Лос-Анджелесе или переехал куда-то еще…»

Такие вот «вызовы» – то, что навсегда поставило Брайанта выше остальных. То, что сделало его самым интересным человеком, который когда-либо выходил на баскетбольную площадку. Да, рационального здесь не очень много. Но героический эпос и не должен был рациональным. Кухулин выбрал вечную славу перед короткой жизнью. Кобе Брайант сделал то же самое – только в XXI веке.

Фото: Gettyimages.ru/Richard Hartog, Carlos Chavez, Gina Ferazzi, Wally Skalij, Jed Jacobsohn, Elsa, Lisa Blumenfeld