1988. Проверка боеготовности на фоне Сирия – СССР 0:2

Пятая статья рубрики «Молодость на фоне матчей сборной СССР чемпионата мира-1990»

Что такие Проверка? Это Проверка вышестоящими товарищами боевой готовности вверенного ими подразделения, которая проводится раз в полгода, аккурат после выхода Прикаа о демобилизации и новом призыве. Причем сдают Проверку как солдаты срочной службы, так и их офицеры.

Начинается все с тревоги. Причем неожиданной. Скажете, что Тревога всегда происходит внезапно. А вот и нет. Если она запланирована командиром части, то о предстоящем шухере знали все и были к нему готовы. Многие ложились спать в ХэБэшках, чуть ли не в сапогах. Да и глаз почти не смыкали. Всё, чтобы вложиться в Норматив. А вот на Проверку Тревоги ждали, зная, что она точно будет. Но вот когда? Было точным только то, что во временном отрезке после выхода Приказа в конце сентября и до октябрьских праздников. А каждая годовщина Великой Октябрьской революции проходила 7-8 ноября каждого года. Отнимем три дня на Проверку, это минимум, ведь генералам тоже праздновать нужно, и выходило, что до 4 ноября точно. Вот и ходили дерганными в течение месяца. Причем Тревога могла прозвучать не только утром, но и в любое время суток.

Я уже не припомню, когда именно была Тревога осенью 1988 года. Но все равно все пошло по ранее намеченному плану. Лишь только Она, родимая, прозвучала, сразу же пошли звонки командирам от дневального, а у кого нет телефонов, по тем адресам к обеим ДОСам помчались посыльные. Смена взвода связи, пребывавшая наверху, быстро натянула на себя форму и на бегу, застегиваясь, залетела в ружпарк, где уже натренированными движениями были взяты положенные нам автоматы Калашникова. Причем мой сменщик был обязан взять и свой калаш, и мой АК-74, плюс рожки, подсумки и все эти масленки, которые летели за пазуху ХБ. Потом быстро с третьего этажа (первый – полуподвальный), где располагалась казарма роты, на улицу, построение. Огляделись. Все? Все! А бегом строем на смену. На всё про всё у связистов было пять минут. Не успевали прибегать, и объект закрывался на третий режим, что был предусмотрен на случай атомной войны. То есть объект переходил на полную автономность. У нас действовал режим подводной лодки. Бежать нужно было где-то полкилометра по извилистой асфальтной дороге. В общем, успевали всегда.

Оружие слаживалось у меня на Боевом Посту-900 (БП-900) в ЭПээСе (электро-питающая станция). Для этого дела стояли специальные пирамиды, окрашенные в какой-то темно-сине-землистый цвет. Патроны же были в отдельной опечатанной комнате, что-то типа сейфа, а ключи у дежурного по связи и еще парочку у какого-то там начальства. А так же у ИТэВэшников (инженерно-технический взвод).

Прибежала смена, рассосались бойцы по своим постам и началось. Прием и передача важных сообщений. Все в авральном режиме на повышенных тонах. А я со своим сменщиком и прапорщиком только попивали чаек и слушали, какой грандиозный шухер происходит вокруг. У нас ведь все нормально. Выпрямители работают, гудят, значит, в полном порядке.

Правда, вот, однажды дяде генерал-майору проверяющему из округа вздумалось лично удостовериться, как заряжены наши аккумуляторы. У меня в Аккумуляторной, похожей на огромной спортзал с высоченным потолком, находилось 125 Стеклянно-Кислотных аккумуляторов, запаянных в батареи по 12-13 штук. Каждый такой экземпляр весил за сотню килограмм, был похож на аквариум, только продолговатый вверх, закрытый сверху стеклышками, которые «потели» «водородом». Так, по крайней мере, было написано крупными буквами на стене, что в помещении повышенный уровень водорода (большая концентрация) и курить категорически запрещено. И хоть в Аккумуляторной, несмотря на вытяжку, действительно был повышенный уровень чего-то, кисловатый запах чувствовался, но курили мы там частенько. Да и свои «секретные» заседания тоже устраивали, когда было что покрепче до чая.

Так вот если резко отрубалось электричество, то весь узел связи, Боевое Управление и Оперблок автоматически переходили на питание от моих аккумуляторов, и работали на них до того момента, пока инженера не запускали свои дизеля. Это занимало пару-тройку минут. И хоть света не было, но связь не прерывалась и аварийные красные лампочки горели. Максимум работы моих аккумуляторов должно было хватить на семь часов. За это время узел связи «Радий» должен был успеть передать все, что полагается и сообщить, что прекращает свою деятельность. Но это в том случае, если бы все дизеля вышли из строя.

И вот однажды во время инспекционной проверки дядя генерал-майор, явно захмелелый к вечеру, решил устроить проверку готовности аккумуляторов. По его приказу было отрублено электричество, и пошло питание только от аккумуляторов. Мы бегали со сменщиком и прапорщиком, замеряли вольтметрами и амперметрами нужные для нормальной работы параметры. Тыкали арифмометры в электролит, замеряя его плотность. Когда положенные четыре часа для основных аккумуляторных батарей начали подходить к концу, то быстро и в положенное время размотали огромные толстые кабеля, и подсоединили запасные батареи аккумуляторов, и еще три часа работы. Набегались, ужо-с-с-с. Только вот потом едва не вышло конфуза. Едва завершили нам проверку боеготовности, смотали кабеля, сняли с себя всю резину в виде ботов, перчаток и намордников-распораторов, включили электричество и облегченно вздохнули, как действительно отрубилось электричество. Позвонили, поинтересовались, какие-то неполадки в Мцхете на электростанции. А тут еще и дизеля не запускаются. Инженера доложили, что в течение часа все приведут в порядок. И опять вся надежда на аккумуляторы. За те минут сорок, что чинили дизеля, бедный генерал-майор поседел еще больше. Ведь это по его прихоти посадили аккумуляторы, что грозило прекращению связи на «Радии».

- Хлопчики, сделайте все возможное и невозможное! – молил нас дядя в погонах с большой звездой, аж брюки в лампасах «вспотели». От чрезмерной концентрации водорода, наверное.

- Сделаем все, что он нас зависит, товарищ генерал-майор, - отвечали мы хором, уже не вытягиваясь в струнку, и делали свое дело – замеряли, и если нужно, доливали только что сделанный электролит. Причем обязательно было в пластмассовую посуду с дистиллированной водой лить серную кислоту, а не наоборот. СК тяжелее воды, уходит под низ и никаких брызг не будет. Если же все делать наоборот, то «фонтаны» с попаданием на окружающих и последующими ожогами кожи обеспечены. Хотя, и на этот случай стоят емкости с уже приготовленным пятипроцентным раствором соды, который нейтрализует действия серной кислоты.

В общем, пронесло тогда генерал-майора от тюрьмы, да и всех нас от неприятностей. Мой сменщик отправился в отпуск. И больше никто из проверяющих не решался устраивать на БП-900 экзамен на профпригодность. Себе же дороже будет. Всё ограничивалось четкостью движений ЭПээСников при «замутке» электролита, проверкой документации и наличия нужного инвентаря на посту.

Не обходилось на Проверках и без приколов. Вечно хоть что-то экстраординарно-смешное, но происходило. Вот и на этот раз надрывали животы над одним из капитанов. Он тянул службу на Телеграфе. Но очень не любил появляться на посту. Вечно какие-то дела вне объекта находил, появляясь перед «шабашом». А офицерам и прапорщикам телеграфа обязательно нужно было сдавать норматив по отправлению сообщений. То есть печатать на клавиатуре телеграфного аппарата (ТА) сообщения на русском, латинском и смешанном тексте. Вот капитан и попросил своих бойцов, чтобы они ему ночью заранее набили на перфоленту то, что ему подсунут отправлять в Москву, по-моему на Кливер (или Колибри, не помню уже), а он потом просто втыкнет перфоленту, и будет делать вид, что печатает, пока сообщение будет отправляться в нужном направлении в автоматическом режиме.

А дальше анекдот. Бойцы сделали свою работу, и положили моточек перфоленты под нужный аппарат. А ночью бойцы другой смены решили набить на перфоленту порнографический рассказ своего сочинения для того, чтобы легко было распечатывать на бумагу желающим его прочитать. И тоже положили свой моточек под тот же аппарат. Все потому, что выбранный капитаном ТА стоял в самом углу ряда телеграфных аппаратов, и он был уверен, что проверяющие к нему сильно подходить не будут. Так оно и вышло. Капитан сел за ТА, незаметно втыкнул в аппарат сбоку с правой стороны перфоленту и пошел «строчить» нужное сообщение в Москву. Все экзаменуемые ТА были подключены параллельно к другому ряду телеграфных аппаратов. Так что можно было проверить, какие сообщения отправляются по нужным адресатам. Проверяли бойцы телеграфа, так, на всякий случай. И обомлели. Москва читала от капитана: «Он подошел к ней сзади и быстро нагнул в позу сломанной березы… Стоны заполнили купе вагона…», и так дальше в этом плане. В общем, на другом узлу связи дяди генералы принимали все, на что богата фантазия голодного к женской ласке советского солдата.

Хлопцы остановили автоматический ход перфоленты, быстро объяснив капитану суть дела. Как раз этот момент я наблюдал. Офицер весь побелел от возможных санкций сверху. Наверняка уже представлял себя где-нибудь на Новой Земле в обнимку с белыми медведями на фоне «гриба» очередного испытуемого ядерного взрыва. И тут пошло ответное сообщение: «Почему остановились тчк Очень интересно зпт чем все закончилось тчк». Ржач стоял еще тот. Причем несколько минут. Офицеры, которых набилось в телеграфно-аппаратный зал во время экзамена их коллег, поначалу молчали, недоумевая подобному солдатскому веселью. А потом, когда им сообщали причину смеха, тоже начинали хвататься за животы. И что интересно, этот веселый смех как-то разрядил атмосферу, и ВСЕ офицеры сдали Проверку на «отлично». Даже капитан-порнушник, и тот избежал наказаний,  сдав норматив через неделю. Для этого дела приезжала отдельная комиссия. Ясно, что прошли через командира части с его поляной. А выставляться у нас умели всегда.

Было весело и мне, когда вызвали по пожарной тревоге в Оперблок. Наша пожарная команда была распределена по постам. У каждого были свои обязанности. Представьте себе картину, курит на входе в Оперблок парочку майоров, и тут на них из узкого прохода-аппендицита выскакивает боец в противогазе, в одной руке топор, в другой – крюк, и орет сквозь резину: «Где горит?». Майоры от неожиданности попятились назад и с настороженным выражением лица показали пальцем, мол, там. Из-за дверей валил дым. Бросили дымовую шашку в середину резервного помещения. А так как в объекте и так дышать было нечем, то дело было нешуточным. Нужно действовать быстро. Двери топором не открывались, длинный багор не вмещался в узком проходе, чтобы при его помощи поддеть дверь. Вот и пришлось ее выбивать топорами. Мы, «топорщики», быстро управились, а «огнетушители» быстро ликвидировали «очаг возгорания» огнетушителями. Вся сборная пожарная команда объекта получила пять с плюсом. Но прапорщик из ИТВ радовался недолго. Проверяющий ему указал на дверь: «А теперь как сломали, так и установите на место!».  Двери то были окончательно испорчены. Моментально улыбка сменилась на озабоченное выражение лица прапора. Где брать новые двери, если объект закрыт на Третий режим и выйти на «свободу» не представляется возможным? Вот и пришлось снимать дверь со своих постов, красить ее в нужный цвет и устанавливать. Меня тоже звали, только отказался. Не положено по сроку службы. Как не крути, а я ведь уже гражданин.

После трех дней Третьего режима взвод связи сдавал еще Проверку и на физо. Здесь мы уже «химичили», подменяя друг друга в тех, или иных дисциплинах. Разбились на две смены так, чтобы можно было надуть проверяющих их округа. Они ведь наших фамилий не знают и лиц не запоминают. И получалось, что мой земеля, который учился со мной в областной школе ДОСААФ на связиста от военкомата еще до призыва в армию, сдавал вместо меня подъем-перевороты, в которых я был слабоват. Не мог нормально их делать, хоть ты убей. Поджиматься – без проблем. Но двенадцать подъем-переворотов… Если бы кто-то страховал. А так с меня падения из турника на первом году службы хватило поза глаза.

У моего земели были проблемы с бегом, и в его смену на дистанцию в три тысячи метров выходил я, пробежав на «пятерку», причем не обязательно первым, и озвучив его фамилию. Вот так и менялись, чтобы за Проверку у всех были хорошие оценки.

И сборная СССР по футболу свою Проверку сезоном-1988 прошла, можно сказать, на «Отлично»! К «серебру» чемпионата Европы было добавлено «золото» Олимпиады в Сеуле. Потом победа над Австрией в заключительном официальном матче сезона в отборе на Мундиаль-1990 – 2:0. Оставалось провести товарняки на Ближнем Востоке, в которых наставник советской команды с уже проверенными бойцами решил обкатать и ближайший резерв. Тем более что в турне не могли поехать чемпионы страны, футболисты днепропетровского «Днепра», умотавшие после завершения сезона рубить «бабло» в коммерческом турне по Марокко. А московский «Спартак» всем составом отправился провожать в испанскую «Севилью» своего многолетнего стража ворот Рината Дасаева. Кстати, перешел лучший голкипер СССР последнего десятилетия, и лучший вратарь мира 1988 года из «Спартака» в «Севилью» за два миллиона долларов. Очень приличные на то время деньги, особенно не за полевого игрока. Правда, в новом клубе Дасаева думали, что раз место в их воротах занял ТАКОЙ голкипер с мировым именем, постоянный клиент опросов «Франс футбола» на лучшего игрока Европы, то это, как стена. Все мячи будут отскакивать. Но что вратарь, даже самого высокого класса, может противопоставить сопернику без слаженной обороны своих владений защитниками? Вот и было в «Севилье» разочарование Дасаевым, такое же, как Заваровым в «Ювентусе». Потому что не оправдали возложенных на них надежд. Очень завышенных надежд, нужно признать. Руководство этих клубов, под впечатлением игры Дасаева и Заварова за сборную СССР, думали, что к ним пришли играть Боги. А на поверку наши мастера кожаного мяча оказались простыми смертными.

Легионеров в турне по Ближнему Востоку Лобановский не звал. Зачем их отвлекать от важных официальных матчей своих клубов в чемпионатах Италии и Франции? Найдем, кого вместо Заварова и Хидиятуллина взять. Да и вообще, в Советском Союзе, как известно, незаменимых людей не было во всех сферах жизни.

Еще 19 ноября 1988 года футболисты играли за свои клубы в последнем туре чемпионата СССР, а уже 21-го лучшие из лучших выходили в футболках главной команды страны на поле стадиона «Аль-Абассийн» в Дамаске на матч против Сирии. В нашей команде играли: Виктор Чанов («Динамо» Киев) – заменен на Дмитрий Харин («Динамо Москва, 46), Сергей Горлукович («Локомотив» Москва), Олег Ширинбеков («Торпедо» Москва), Олег Кузнецов («Динамо» Киев), Анатолий Демьяненко (капитан – «Динамо» Киев) – заменен на Василий Рац («Динамо» Киев, 60), Андрей Зыгмантович («Динамо» Минск), Сергей Алейников («Динамо» Минск), Геннадий Литовченко («Динамо» Киев) – заменен на Игорь Беланов («Динамо» Киев, 65), Юрий Савичев («Торпедо» Москва) - заменен Валдас Иванаускас («Жальгирис» Вильнюс, 73), Олег Протасов («Динамо» Киев) – заменен на Николай Савичев («Торпедо» Москва, 70), Алексей Михайличенко («Динамо» Киев).

Советские футболисты попали прямо с корабля на бал. Не успели прилететь в Дамаск, как в тот же день в присутствие 40 000 зрителей сыграли с национальной сборной Сирии. В таких случаях, когда играешь на фоне усталости, нужно ошеломить соперника с первых минут. Что и было сделано. Что интересно, оба гола на 15 и 20 минутах были забиты защитниками, Демьяненко и Горлуковичем. Дальше сборная СССР имела преимущество, создала несколько опасных моментов. Но и два гола, забитых в дебюте матча, вполне хватило для комфортной победы – 2:0. После матча сирийским газетам только и оставалось, что констатировать факт: «Мы честно проиграли» (заголовок газеты «Аль-Баас»). С этим и не поспоришь. По словам начальника советской команды Никиты Павловича Симоняна: «Сирийцы достаточно цепко оборонялись, настроены были весьма решительно: команда готовилась к футбольному турниру Азиатских игр, как, впрочем, и следующий наш соперник по турне - сборная Кувейта.

В столице Сирии мы переночевали, а на следующий день вылетели в Кувейт, где нас тепло принимала местная федерация футбола…» (Еженедельник «Футбол-Хоккей» №49, 1988).

Вот об этом и поговорим в следующем материале данной рубрики.

15 января 2017

Костенко Александр Александрович