Котэ Махарадзе. История одного Актёра

Орхестра

Константин Иванович Махарадзе, как приличный советский грузин, родился в Тбилиси в семье служащих. Отец в молодости был военным, офицером императорской армии, затем экономистом. Мать – педагог, заведующая библиотекой, сестра – танцовщица, заслуженная артистка. Обычная среднестатистическая семья, ничего особенного… Зато место, где они жили было невероятно удобным.

Располагались они в центре площади Руставели, "на Земмеле" - так раньше назывался этот квартал, в честь провизора немецкого происхождения, открывшего там аптеку. Школа, где предстояло учиться юному Котэ, уже была предопределена – это первая средняя, или, она тогда называлась, первая опытно-показательная школа. К тому же там работала мама – весьма весомый аргумент. Но не это главное. На центральной артерии Тбилиси – площади Руставели – сосредоточены лучшие театры Грузии: оперы и балета им. Палиашвили, академический им. Руставели, русский театр им. Грибоедова, грузинский ТЮЗ, театральный институт и хореографическая студия. Здесь же Государственный музей Грузии, Академия Наук. Немного вниз по спуску Элбакидзе и за мостом – академический театр им. Марджашвили. Всё это рядом, под боком, в двух шагах – вот и выбирай профессию, намечай свой жизненный путь. Но маленькому Котэ было ещё рано думать про будущее, он же ещё ребёнок. Самым главным в его жизни был…

Нет, не футбол. Сам Котэ Иванович в последствии удивлялся в своей автобиографии:

"Вспоминая детские годы, не перестаю удивляться, почему это все гоняли мяч, состязаясь в ловкости, силе и точности ударов, поголовно всех обуял футбол, а я…бегал"

Маршрут мальчишеских забегов, скачек наперегонки был давно обозначен. Надо было пробежать тихую Коргановскую, обогнуть храм 17-го века, знаменитый "Синий монастырь", затем – прямая Перовской улицы, а финиш – на стыке этих двух улочек. Бесхитростная трасса, но наш герой на протяжении двух лет всех перебегал. А потом… Вдруг однажды его опередили в забеге. Котэ, весь в слезах потребовал перебежку, но опять проиграл. Авторитет пошатнулся, и мальчик решил во, чтобы то не стало, перебежать своих "друзей". Следующим вечером он добился ещё одного старта, и… снова проиграл.

Говорит и показывает Тбилиси...

Это был крах всех мечтаний. Весь в слезах он рассказал всё маме, она пыталась его успокоить, но наш герой не мог понять, как они смогли его обогнать? Он так переживал, что проболел несколько недель. А дело было вот в чём: мальчишки нашли "проходной" двор, каких много было в Тбилиси, быстро проскакивали через него и, сократив таким образом дистанцию метров на сто, легко приходили к финишу первыми. Уже в таком раннем возрасте, Котэ столкнулся с мошенничеством в спорте…

И как вы думаете, после этого он начал увлекаться футболом? Отнюдь. Дальше у Котэ были в программе скачки. И кумиром маленького мальчики, был конечно же, как вы догадались по началу поста – жокей Алёша Хаиндрава. Бледноликий, стройный красавец, он первым из советских наездников выиграл знаменитые скачки в городе Дерби. Котэ был от него без ума:

"Пусть все остальные глупые создания гоняют мяч – я же буду бегать и побеждать, как Хаиндрава. Когда родители показали фотографию моего кумира с каким-то кубком, у меня словно крылья выросли. В тот день меня долго искали и нашли в полночь где-то далеко от дома. Я бегал весь день, бегал без устали, раз за разом выигрывая все дерби, на всех близлежащих улочках и проездах нашего квартала. А когда все соперники оказались биты, побежал в другой дальний квартал…"

И всё бы ничего, и может наш герой стал бы известным жокеем, но воспротивилась мама. Никаких скачек! Пусть лучше мальчик увлекается футболом. И повела его на матч тбилисского Динамо…

Точнее, повела посмотреть на одного единственного игрока – на Бориса Пайчадзе. Чтобы он, так сказать, проникся духом футбола… Но за иронией судьбы, на первый тайм этот великий футболист не вышел. Мама в растерянности, а Котэ вместо этих 22-х мужиков мерещился его единственный кумир – Алёша Хаиндрава. Как он прекрасно смотрелся на Шамиле, как он легко и изящно обыгрывал своих соперников…

Первый тайм закончился со счётом 1:1. Как признавался сам Махарадзе, игра была скучнейшая, и дождик моросил – короче, этот матч не смог бы заставить отказаться его от скачек, если бы…

Если бы не Пайчадзе.

"А, этот чародей! Что он вытворял на поле, что выделывал! Я не знал тогда, что этот проход-молния назывался дриблингом, полное сказочной пластики движение – финтом, что это – пас, а вот это – ложный замах. Да ну их к чёрту! Какое имеет значение, что и как называется. Ведь главное в футболе – магия самой игры, и индивидуальной, и командной, и, конечно, забитые голы. Первое причастие ко всему этому и состоялось у меня в тот день"

В тот же день Алёша Хаиндрава был забыт.

Скена

В Тбилиси Махарадзе десять лет проучился в школе, потом, перейдя наискосок, чуть левее, переметнулся в театральный институт – ещё на четыре года, затем всего лишь спустился на три этажа вниз, в Театр Руставели – плюс ещё двадцать два года.  Добавим до этого 4 года в детском саду – и получается 40 лет жизни с мечтами о скачках, футболе и театре…

Не менее значимое место в жизни нашего героя занимала хореографическая студия, ведь там Котэ тоже добился значительных успехов. Чего стоит только исполненные две партии в балете Делиба "Коппелия"! Танцевал за двоих – и за острохарактерного Коппелиуса, и за героя – Франца. Один день одного, второй – другого. Для Котэ Ивановича тогда это был, как ему казалось, единственное правильное решение. Но… То ли полупрофессиональное отношение к делу, то ли тогдашнее мнение, что балет лишь "придаток до театра" отпугнуло Махарадзе. И он решил поступать в театральный институт.

Заканчивается семнадцатая минута, и мгновенно пошла восемнадцатая...

Точнее решил туда поступать. Но его терзали смутные сомнения. Идти, аль не идти? Эту нерешительность развеял приехавший на родину Владимир Иванович Немирович-Данченко. Он тогда гастролировал с группой МХАТа, и его игра глубоко потрясла молодого парня. А после того как этот великий артист пожал Котэ руку – всё, все сомнения пропали. Только театр!

Для Котэ театр всегда был связан с Верико Анджапаридзе.

"Из всех людей знакомых мне близко, Верико Ивлиановна была одной из самых полнокровных, глубоких и ярких личностей. С годами, вместо обычного старения, отрешенности, забывчивости, отхода от активной жизни, уходя в себя, у неё появилось мудрое спокойствие, не была утеряна ясность мысли"

Но его самя знаменитая роль - это спортивный репортаж. И свалилась она как снег на голову. В Тбилиси приехали американские баскетболисты, и встал вопрос, кому комментировать их матч с советскими спортсменами. Эроси Манджгаладзе, пионер грузинского спортивного репортажа, отказался, потому что принципиально не комментировал ничего, кроме футбола. Зато он посоветовал московским руководителям – посадите Котэ к микрофона, он, мол, актёр, язык подвешен, любит спорт… Наш герой долго упирался, но под напором Эроси сдался. Дебют оказался удачным, и через неделю состоялось крещение Котэ как футбольного комментатора – он провёл игру тбилисских динамовцев и Зенита.

А в 1960-м состоялся всесоюзный дебют. Котэ уже работал спортивным журналистом на грузинском телевидении, и в тот день приехал написать репортаж о матче для грузинских газет. Вдруг звонок: "Где-то пропал Синявский! Столица просит, чтобы матч комментировали вы!" Котэ Иванович, конечно, начал отнекиваться, но ему сказали волшебную фразу – выручайте! – которая преследовала великого комментатора ещё много лет…

В 1978-м году произошёл забавный случай. Котэ поехал в Аргентину в качестве основного советского комментатора, а у Софико (знаменитая советская танцовщица, Софико Чиаурелли, будущая жена Махарадзе) тогда были в Буэнос-Айресе гастроли. И вот, что бы встретится, а при этом чтобы никто из чужих не узнал когда и где они встречаются, Котэ придумал уловку.

"В 78-м год я назначал свидания Софико из Аргентины во время репортажа. У нас были разные коды. Что-то обозначало час, что-то место. Скажем, 13-е - это было число, и, когда шла 32-я минута, я не говорил, что идет 32-я минута. Я говорил: 13 минут остается до конца первого тайма. А потом кто-то написал в газете: и что он пристал к этой 13-й минуте?"

Проскениум

Но работа была для него прежде всего. А пиком этой работы был май 1981-го года. Динамо Тбилиси вышел в финал Кубка обладателей кубков, где будет играть с немецким Карл Цейсом. Сбылась мечта Махарадзе…

"Всю жизнь мечтал об этом дне. Когда то он казался далёким и едва возможным. Помню, в 1972-м году, газета "Неделя" напечатала интервью со мной и на последний вопрос: о чём вы мечтаете? Я ответил: "хотелось бы видеть динамовцев Тбилиси в финале одного из европейских турниров и вести репортаж с этого матча"

Что же, московское руководство, наверное, не читало этот номер, потому что до последнего момента главным претендентом на репортаж были Озеров и Маслаченко. Но в последний момент всё было переиграно, и Махарадзе отослали на матч даже без предварительной подготовки. Правда, Котэ Иванович о родном "Динамо" знал абсолютно всё.

Он бьёт своей любимой левой ногой...

Матч был тоже интересным. Играли примерно две равные команды, битва на поле происходила с переменным успехом. Первый тайм реально отображал происходящее на поле. Во втором динамовцы конкретно прижали немцев к воротам, вот-вот мяч залетит в ворота…

Он залетел. В ворота Габелии. Разящая контратака – и мяч трепыхается в сетке после удара Хоппе. И тут взялся за дело великий наследник Бориса Пайчадзе – Давид Кипиани. Именно он "организовал" оба гола в ворота немецкой команды, которые, по словам Виктора Понедельника, "могли украсить любой футбольный фильм или учебник"

Первый из них был забит на 67-й минуте. Кипиани бросает в прорыв по правому краю Шенгелия, который изящно пасует бегущему параллельным курсом Гуцаеву, тот сильно бьёт низом – 1:1!

Инициатива полностью перешла грузинским футболистам. И всё-таки немецкая машина дала сбой ещё раз – за три минуты до конца игры разыгрывается редкая по красоте и артистизму комбинация Кипиани-Дарселия, завершившаяся хлёстким ударом в дальнюю девять. Победа! Если вы не слышали, как кричал Махарадзе – обязательно скачайте этот матч – хвалёные аргентинцы, бразильцы и испанцы нервно курят в сторонке. Именно после того матча прозвучала фраза про победу "грузинского футбола", из-за чего Котэ Иванович изрядно потом помучился, ходя по различным советским инстанциям. 

Театрон

Были в истории жизни нашего героя и конфликтные случаи, особенно памятен один, с не менее великим Маслаченко. Правда, в той ситуации, Махарадзе больше был в стороне от активно проходящих событий, но свою позицию он занял моментально:

"В том, что Озеров раньше времени умер, большая доля вины именно Маслаченко. В Мексике на чемпионате мира Маслаченко был назначен телевизионным начальником. И он, ученик Николая Николаевича Озерова, сразу заявил: "Финал буду вести я". Озеров в обморок чуть не упал. Вы же понимаете, что такое финал чемпионата мира для комментатора! Мы с Перетуриным с лекарствами его в чувство приводили"

У Маслаченко была своя версия событий, которую нельзя не учитывать. Впрочем, такая вот ругань у нынешних комментаторов НТВ+ чуть ли не в порядке вещей, но тогда это было в диковинку, пресловутый дух коллективизма был нарушен в довольно странном порядке.

"Связываюсь с Иваницким: "Я однажды вас убедил? Теперь вы убедите, пожалуйста, руководство, что так поступать нельзя".

Иваницкий вздыхает:

"Володя, ничего не удается — если хочешь, сам поговори с Владимиром Ивановичем Поповым". (Это первый зам, очаровательный дядька был, светлая память!). Меня моментально с ним соединяют, я начинаю его убеждать, а он — спартаковский болельщик безумный, более того, по его инициативе мы часто беседовали с ним о спартаковских делах, но тут, увы, он был непреклонен. "Володя, это не мое решение — это указание Политбюро. Если сильно хочешь меня снять с работы — пожалуйста, решай, как знаешь, но все равно отстоять Озерова тебе не удастся".

Кто из них прав, кто виноват – никто не узнает. Жаль, что такие великие мэтры комментаторского искусства не смогли поладить между собой. И то что после этого Озеров уже не оправился – факт. И такой же факт, что отношения между Маслаченко и Махарадзе были разрушены и не восстановлены до самой смерти Котэ Ивановича...

После развала Союза у Махарадзе часто спрашивали о состоянии российского и грузинского футбола, на что он отвечал кратко, но искренне: "Я его мало знаю". Кажется, разрыв советского футбола больнее всего ударил именно по великому мэтру, который медленно отходил от дел. Как он вспоминал, ему всё труднее было наблюдать за пёстрым футбольным миром. Зная раньше по 300-400 фамилий футболистов, наблюдать за неизвестными ему игроками было невыносимо.

В последние годы Котэ Махарадзе было чрезвычайно сложно отвыкнуть от профессиональной деятельности, которую он досрочно завершил во время финала Лиги Чемпионов-1999. Тогда он отработал для одного из грузинских каналов очень слабо, и решил больше не испытывать судьбу, которая была к нему всё же благосклонна. Правда за футболом он не переставал следить никогда в своей жизни. Как он признавался, неистово болел за киевское "Динамо" в 1999-м, был поражён везением французов в 2000-м, мечтал, чтобы Грузия попала на ЧМ-2002.

Что характерно, не изменяя "своим", Котэ Иванович болел и за других. Болел за ЦДКА времен Федотова и Боброва, за московское "Динамо" периода удивительных побед на земле туманного Альбиона, за "Спартак" эпохи Никиты Симоняна, Сергея Сальникова и Игоря Нетто, за "Торпедо" имени Стрельцова и Иванова, перманентно за киевских динамовцев, за "Арарат" времен середины семидесятых. И во все времена и при всех составах — с Пеле и без него — болел за бразильцев.

Пока мяч в воздухе, коротко о составах команд...

Он устроил у себя дома свою мечту – театр одного актёра, где единственным и неповторимым маэстро была Софико Чиаурелли. А Котэ Иванович писал пьесы для неё, кстати очень даже хорошие…  Российский телеканал "Культура" предоставил им эфирное время для передачи о встречах в тбилисском Доме-музее Верико Анджапаридзе и Михаила Чиаурели на "Пикрис гора" (Гора раздумий). Передача так и называлась — "Встречи на Горе раздумий".

Но, как известно, он не дожил до чемпионата мира. Его сердце остановилось в тот миг, когда на стадионе в Тбилиси в матче с Россией был погашен свет. Человеку, который всю жизнь прожил с честью, было суждено связать свою судьбу с театром. Правда, театр был необычным, тем, который увлекает навсегда. Театр футбольного искусства был и будет одним из самых масштабных в истории человечества, и Котэ Махарадзе внёс значительную лепту для того, чтобы этот мир сочетался с невероятным буйством красок.