Катар спасает имидж не только благодаря Месси – купили гонку «Ф-1». Громко ответили соседям, которые тоже вливают миллионы в автоспорт
Сделка на 11 лет – укол другим королям Ближнего Востока.
Последний свободный слот в календаре «Формулы-1» 2021-го закрыт: вместо отмененного Гран-при Австралии с 19 по 21 ноября гонку проведут в Дохе. Самый конкурентный сезон турбоэры закроют тройные разборки на Ближнем Востоке: после визита в Катар паддок отправится в соседнюю Саудовскую Аравию, а оттуда – на традиционное закрытие чемпионата Абу-Даби.
Но сделка с новой нефтегазовой монархией заключена не только ради ситуативной затычки дыры в расписании. По объявлению сторон, Катар вернется в календарь уже в 2023-м – и останется минимум на 10 лет (точная копия сроков контракта с Саудовской Аравией). На самом деле параллели с соседями крайне важны: ведь, кажется, «Формула-1» вляпалась в крупную региональную политическую разборку с активным применением спорта в качестве «мягкой силы» и средства обеления репутации вслед за недавними трансферами Месси и Неймара. Да, на самом деле гоночки и футбольные клубы – не просто любимые игрушки сверхбогатых шейхов, а важнейший способ их коммуникации с внешним миром и взаимной войны за внутреннюю гегемонию.
Громкими спортивными новостями Катар ретуширует скандалы с правами человека и отвечает соседям. Оттуда и трансфер Месси, и Гран-при
В ближневосточном регионе не первое десятилетие сохраняется политическая напряженность из-за соперничества практически всех стран – Бахрейна, ОАЭ, Саудовской Аравии и Катара. Начинание и успех каждой из них в любом деле болезненно воспринимается соседями – прежде всего именно из-за духа негласной внутренней гонки. У всех держав одинаковая проблема: много денег и желание диверсифицировать экономику через развитие туризма и высоких технологий, а также стремление вкладываться в топ-компании по всему миру, а не жить за счет одной нефти. Но в то же время у них и сомнительные прошлое и настоящее, а конкуренция за иностранцев (туристов и инвестиции) только подогревают внутренние противоречия.
В итоге регионе еще с 90-х фактически разбился на два блока: Катар в 90-е первым в регионе освоил производство сжиженного природного газа (СПГ – революционной в тот момент технологии, позволившей экспортировать энергоносители по всему миру без привязки к трубопроводам), вырвался вперед по технологическому развитию и попробовал пойти по пути арабского государства нового типа – со свободой мнения и вниманием к правам человека. Рупором страны стал канал «Аль-Джазира» – вещающий на весь залив с критикой более традиционалистских режимов, которые сохранялись в недавнем региональном лидере Саудовской Аравии и ее сателлитов Бахрейне и ОАЭ. Уровень политического противостояния всегда был очень высоким (саудовцы, например, хотели тесной военной «кооперации» и даже пытались организовать внутреннее восстание), но теперь накалился еще сильнее – и вряд ли Катар мог выстоять в одиночку: просто посмотрите на карту, чтобы понять всю разницу в силе противников. В итоге «бунтарь» вступил с коалицию с соперниками саудовцев за гегемонию в мусульманском мире – Ираном и Турцией – и даже пустил последних на свою территорию для создания двух военных баз.
Холодное противостояние перешло в «горячую» фазу в 2017-м: коалиция Саудовской Аравии воспользовалась сделкой Катара с Ираком и Сирией по выкупу членов королевской семьи из плена, обвинила соперников в финансировании терроризма, запретила вещание «Аль-Джазиры» на своей территории и совместно с союзниками (ОАЭ, Бахрейн, Йемен, Ливия, Египет) включила режим полной дипломатической и экономической блокады. Условиями нормализации отношений выдвинули закрытие «Аль-Джазиры», выдворение турецких военных и еще дюжину маловыполнимых требований.
Встреча президента Египта Ас-Сити, короля Саудовской Аравии Салмана ибн Абдул-Азиз Аль Сауда и президента США Дональда Трампа в 2017 году
Параллельно с политическими пушками заговорили и пропагандистские: арабские и американские медиа (не удивляйтесь – США и Саудовская Аравия давние и близкие союзники) вытащили на свет все мало-мальски известные истории о нарушении прав человека в Катаре. Тут и подключился спорт: на фоне удара по имиджу страны пошли разговоры о возможной потере ЧМ-2022 по футболу – страны-соседи активно выступали за пересмотр места проведения мундиаля, раскручивали идеи с терроризмом и клеймили монархию из Дохы потенциальным банкротом. Ситуация казалась безвыходной, но… Бахнул трансфер Неймара в подконтрольный Катару «ПСЖ» за $220 млн – и оппоненты не нашли контраргументов. Чемпионат мира остался за «неверными» арабами.
Чтобы вы поняли всю иронию ситуации: не только один лишь Катар скрывает проблемы с правами человека через спорт в целом и футбол в частности. К примеру, ОАЭ покупает «Сити» и отвлекает общественность от не менее диких вещей (там еще недавно покупали детей для гонок на верблюдах), а королевская семья Саудовской Аравии пыталась купить «Ньюкасл» после зверского убийства Джамаля Хашогги в своем посольстве в Турции. Но лишь Катар по-настоящему овладел искусством футбольной мягкой силы: у них суперклуб, телеканал c трансляциями АПЛ и домашний чемпионат мира.
В итоге коалиция во главе с саудовцами и сдалась: блокаду сняли, стороны вновь общаются и ведут переговоры, воинственность риторики пошла на спад. Можно сказать, «традиционные» монархии потерпели экзистенциальное поражение, ведь теперь и они вынуждены меняться – открываться миру, выдавать больше гражданских и политических прав женщинам, ослаблять внутренний религиозный прессинг и вообще вести более сдержанную политику в надежде на все тех же туристов и внешние инвестиции.
Но соперничество (прежде всего спортивное) никуда не делось – и в 2021-м мы видим лишь его новый виток.
«Катар, Саудовская Аравия и ОАЭ восстановили дипломатическое общение, – объясняет автор книги «Турбулентный мир ближневосточного футбола» Джеймс Дорси в интервью пакистанской газете Dawn. – Но между ними все еще нет мира. Трансфер Месси в «ПСЖ» – важное заявление от Катара, они рады опередить «Сити» перед чемпионатом мира».
Но Лео и новые спортивные «победы» потребовались не только ради нового раунда против Аравии: в 2021-м обострились и претензии к соблюдению прав человека в Катаре: раз, два.
И верхушку страны невероятно сильно волнует создаваемый за рубежом образ – иначе в «Аль-Джазиру» не вкачивались бы миллионы. Все-таки госфонды Катара (ровно как и все остальные региональные конгломераты) пытаются скупать доли в европейских и американских компаниях – и если не создавать положительный облик, то контрагенты просто откажутся от сделок (или придется сильно переплачивать).
«Иногда Катар больше волнует то, как они выглядят в глазах международного сообщества, а не исправление проблем», – рассказал немецкой газете DW Махам Джавид, научный сотрудник Human Rights Watch.
«22-й важный год для Катара, – объясняет в интервью DW один из главных спецов по региону и директор Евразийского спортивного центра французской бизнес-школы Emlyon профессор Саймон Чедуик. – Если победа в Лиге чемпионов и чемпионат мира произойдут в одном году, это будет триумф правительства Катара. Это покажет политическое влияние на имидж и репутацию Катара, который стремится создать определенный бренд страны. Все потраченные за эти годы инвестиции вернутся».
«Не секрет, для богатых стран Ближнего востока спорт высших достижений является способом произвести ребрендинг и обелить свой имидж, – прокомментировала сделку «Формулы-1» с Катаром международная правозащитная организация Amnesty International. – Про Гран-при в Дохе можно сказать примерно то же самое.
Катар влил огромные суммы в «ПСЖ» и нанял тысячи иностранных рабочих для постройки стадионов к следующему чемпионату мира [по футболу]. Безусловно, страна пытается стать спортивной суперсилой».
Почему именно «Формула-1»? Конкуренты Катара на Ближнем Востоке не первый год спускают сотни миллионов долларов на автоспорт
Контекст схватки Катара с саудовцами, Бахрейном и ОАЭ описан не просто так: ведь Доха продвигается в спорте все-таки не только ради обеления репутации. Ведь править имидж можно тысячами способов (от благотворительности до поддержки искусства) – однако направление выбрали весьма определенное: атака на гоночном треке и заполучение ровно такого же контракта, как и Саудовская Аравия.
Просто Эр-Рияд несколько лет подряд вкладывает сотни миллионов в тот же процесс отмывания образа – но после неудач с попытками покупок футбольных команд «зеленые» переключились на автоспорт. Только с 2019-го они привезли на полуостров «Формулу Е» (Электропри Дирии – в будущем его планируют проводить в умном электрогороде Неом, куда вкладывают $48 млрд r 2030-му), затем добавили главный ралли-рейд планеты – «Дакар», а прямо перед пандемией оформили дорогущее титульное спонсорство с «Формулой-1» (баннеры нефтяной госкомпании Saudi Armco теперь повсюду на треке и в трансляциях).
Экспансия продолжилась десятилетним контрактом на Гран-при: о нем объявили как раз год назад. По его условиям саудовцы заплатят по $66 млн за каждую гонку в прибрежной Джидде (которую как раз и пытаются сделать туристическим центром), а главный нарратив любых рассказов о гонке – «у нас тут будет все самое-самое: и быстрое, и красивое, и безопасное».
Причем Саудовская Аравия еще даже последней включилась в самопродвижение через автоспорт. Свой Гран-при есть у Бахрейна аж с 2004-го, а Абу-Даби закрывает сезон с 2009-го (и, по слухам, платит огромный бонус именно за титул финальной гонки – общий взнос за проведение этапа оценивают в сумму от $75 до $100 млн).
Более того, у госфонда Бахрейна «Мумталакат» – 56 процентов в группе «Макларен» (и 68 процентов голосов), и пока что он держит и гоночную команду. Правда, пандемия и тут немного изменила расклад сил: в январе 2020-го спортивное подразделение выделили в отдельную фирму и продали ее 15 процентов американской MSP Sports Capital с опциями наращивания ее доли до контрольной. Также пакет акций группы на $700 млн, по слухам, уступили госфонду как раз Саудовской Аравии – «зеленые» ведут экспансию крайне активно.
Кстати, не осталась совсем в стороне и еще одна энергетическая монархия – Кувейт: ей принадлежит 7 процентов «Мерседеса». Не то чтобы они на что-то влияли в смысле расклада сил, но очень показательно.
Почему же тогда Катар тянул с автоспортом так долго? Мешал как раз Бахрейн, а теперь на «Ф-1» надавили новым мотористом
На самом деле гонки в Доху пытались привезти еще в начале 2000-х: трек «Лосайль» построили в 2004-м (в ответ на Гран-при Бахрейна). Более того, по инсайду одного из самых авторитетных и осведомленных журналистов паддока Дитера Ренкена, катарский госфонд совместно с американской компанией RSE Ventures еще в 2015-м пытался выкупить 35,5 процентов всех медиаправ на «Формулу-1» у CVC – но сделка сорвалась и чемпионат уплыл «Либерти Медиа». Теперь именно тот же фонд подписал контракт на Гран-при Катара, а владелец RSE недавно получил собственный этап – заезд в Майами (дебютирует в 2022-м).
Почему же тогда гонки не приезжали в Доху до 2021-го? Из-за вето Бахрейна: по инсайду все того же Ренкена, монархия из Манамы выбила у бывшего супремо «Ф-1» Берни Экклстоуна вето на этап в Катаре. После продажи чемпионата американцам ничего менять не стали как раз из-за политической напряженности и блокады (и правда – рисковать двумя очень выгодными этапами и хорошими отношениями ради одного вряд ли более ценного было бы не слишком логично), но с публичной деэскалацией и некоторым примирением сторон ситуация слегка изменилась.
Принц Бахрейна Салман ибн Хамад ибн Иса Аль Халифа и спортивный директор «Формулы-1» Росс Браун
К тому же, теперь уже сама «Формула-1» заинтересована в хороших отношениях с Катаром – ведь местный госфонд удерживает 14,6 процентов акций концерна «Фольксваген» (или 17 процентов всех голосов из-за особенностей структурирования капитала компании), а чемпионат как раз перешел к активному привлечению новых поставщиков с 2026-го. Именно тогда предполагается смена нынешнего моторного регламента – и «Ф-1» мечтает пополнить пул производителей двигателей брендами «Порше» или «Ауди» (оба принадлежат «Фольксвагену»). Представителей компании даже приглашали на все последние обсуждения возможного вида новых силовых установок – и, по сообщениям немецкого издания AMuS, владельцы серии даже согласились на технические условия потенциальных новичков. Вероятно, снятие вето для Катара тоже оказалось частью уступок со стороны «Ф-1» для привлечения одного из брендов «Фольксвагена».
У трека длинная прямая, есть сверхсложный поворот и очень коварное покрытие – с шинами будет трудно
Сами по себе топовые гонки – не новость для Катара: по «Лосалю» ездит MotoGP еще с 2004-го, потому вся инфраструктура, трек, паддок и логистика готовы к «Ф-1».
И можно уже полюбоваться на круг – хоть и на мотоцикле.
Главных фишек у трека несколько: во-первых, длиннющая стартовая прямая (где-то пятая часть всей дистанции) и последующий медленный поворот – весело будет как в Монце. Также есть адреналиновая секция из трех быстрых виражей класса «тапка в пол» вроде легендарного восьмого со «Стамбул-парка» – по шинам он пройдется знатно. Но еще хуже по покрышкам ударит качество асфальта: его не перекладывали еще с 2004-го, и потому на полотно явно пройдет по резине как наждачка. Также, скорее всего, на треке за столько лет образовалось много кочек и выбоин – а они всегда добавляют трассе характера.
А еще разнообразие затруднит настройку болидов: ведь с одной стороны аэрообвес заточат под минимальное лобовое сопротивление, чтобы не терять время на прямой, но обилие быстрых и среднескоростных поворотов потребует и дополнительной прижимной силы, чтобы машины не слетали с полотна. Что-то похожее мы каждый год видим на Гран-при Азербайджана: гонщики либо страдают на первом и последнем секторах, либо временами разворачиваются на выходах из коварных поворотов. Вместе с повышенным износом шин из-за свойств асфальта – стратеги команд взвоют, будьте уверены!
А с эстетической точки зрения у Катара есть все технические возможности для проведения ночной гонки – так что заезд по Дохе точно окажется ничем не хуже Бахрейна и уж точно получше абсолютно нулевого и рельсового Абу-Даби.
Правда, в будущем какому-нибудь классическому треку не найдется слота в календаре, но боссов «Ф-1» можно понять: после коронакризиса требуется восстанавливать доходы и привлекать новых производителей. Выход из кризиса и развитие никогда не бывают простыми – иногда приходится чем-то жертвовать.
Фото: Gettyimages.ru/Matthias Hangst, Bryn Lennon, Clive Mason, Charles Coates; en.wikipedia.org; formula1.com
