Сергей Ковалев. ”Вечно молодой, вечно пьяный”

Нелегкая работа у интервьюера: бывает, подготовишься, перелопатишь десятки, а то и сотни мегабайт информации, а собеседник спрячется в ракушку, отвечая односложными фразами, и достать его оттуда порой не представляется возможным, даже обладая техникой нейролингвистического программирования. Бывает, правда, и по-другому, когда то ли случайно, то ли инстинктивно, буквально с первого удара молотка, ракушка разлетается вдребезги, открывая тебе то, что тщательно скрывалось, то, за чем ты в конце концов и пришел.

Rafe Bartholomew не назовешь гуру спортивной журналистики, но он, как никто другой, способен проникнуть в сокровенное, сакральное, он, как никто другой, способен затем передать это читателю, разжевать да в рот положить, по ходу дела приправив изысканными эпитетами.

Его знакомство с Сергеем Ковалевым произошло накануне важнейшего поединка в карьере «Крашера» - ноябрьского поединка против «Божьего Сына» Андрэ Уорда. Готовясь к интервью, Бартоломью заинтересовала песня, под которую Ковалев выходит в ринг. Песня, которую тяжело воспринимать как мотивационную, скорее даже совсем наоборот. Представьте себе удивление журналиста, когда он «прогнал» лирику через Google-переводчик:

I could have drink the sea  I could have become someone else  Forever young, forever drunk  I could have become a river  Being dark water  Forever young, forever drunk

В последние годы, после того, как статус Сергея Ковалева вырос до уровня звезды первой величины, к нему обращались десятки исполнителей, предлагая написать, исполнить, записать для него специальную песню, под которую «Крашер» выходил бы в ринг, но на все подобные предложения Сергей отвечает отказом:

«Нет. Это — моя песня-мотиватор. Дело не в тексте. Не в этом «вечно молодой, вечно пьяный.» Все дело в фильме...»

Вот скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда — тот и сильней. Вот ты обманул кого-то, денег нажил. И чего, ты сильнее стал? Нет, не стал. Потому что правды за тобой нет. А тот, кого обманул, за ним правда, значит, он сильней.

Делать нечего… Rafe Bartholomew вместе с Сергеем и его менеджером, Эгисом Климасом, садятся за просмотр фильма «Брат 2». Комментирует Сергей Ковалев:

«Данила приехал в Америку в поисках правды, как и я. В России никто не дал мне возможности поехать на чемпионат мира и стать там чемпионом. Я никогда не просил ничего давать мне «за просто так.» В конце концов я и так возьму свое. В Америке я для того, чтобы это доказать.»

Бартоломью удивляется… Ему не понять, как такое возможно, чтобы бойца, чей уровень — топ-5 рейтинга лучших боксеров мира вне зависимости от весовой категории, отшили мимо сборной своей страны.

«Все дело в коррупции, - разжевывает Эгис Климас. - Вся эта система прогнила изнутри. Неважно, насколько ты хорош. Важно то, кто за твоей спиной: влиятельные люди, политики, бизнесмены...»

Rafe Bartholomew рискует и идет ва-банк. Он спрашивает Ковалева о «впитанном с молоком матери» патриотизме как у Поветкина и о патриотизме «якобы десантника» Лебедева. Ковалев прерывает Бартоломью:

«Знаешь… Если бы хоть кто-то хоть немного мне помог в России, я бы остался. Я покинул эту страну, чтобы следовать за своей мечтой.»

А фильм тем временем продолжается. Бартоломью удивлен, что именно сиквел, а не первая часть стала настолько культовой в России. В США наоборот, первая часть получила хорошие отзывы, вторая — провалилась. «Брат 2» для типичного американца выглядит как «трэш»: сюжет наивен и не реалистичен, герои комичны, словно из дешевого карикатурного журнала, особенно чикагские сутенеры в шубах и с огромными золотыми цацками на шее.

— Зря ты его негром назвал.— А он кто?— Афроамериканец— А какая разница?— Нигер — это для них ругательство обидное.— Да меня в школе так учили. В Китае живут китайцы, в Германии немцы, в этом… Израиле евреи, а в Африке негры.

Климас объясняет Бартоломью: «Это правда. Слово «негр» в России — не оскорбительное и в школе именно этот «термин» обозначает черных людей. Поэтому случается, что даже российские дипломаты допускают подобные ошибки.»

Возможно, Ковалев и вправду не понял, с чего такой резонанс вызвала его «шутка» об Адонисе Стивенсоне?

Фильм подошел к конку, но дал много пищи для размышлений.

«Этот фильм — очень реален. Возможно, он и не основан на реальных событиях, но очень точно передает атмосферу России 90-ых годов, - говорит Ковалев. - Конец 90-ых — самое опасное время. Я вырос на улицах. Там абсолютно все по другому. Не знаешь, что ждет тебя за углом, и я говорю в буквальном смысле, а не в переносном.»

 — А мне здесь нравится. В Америке вся сила мира.

Как настолько наигранный фильм может одновременно быть настолько реальным? В документальном фильме, снятом к предстоящему поединку Ковалева и Уорда, есть эпизод с участием матери российского чемпиона. Она рассказывает о том, как тяжело жилось в Челябинске 90-ых годов. «Было время, когда работодатель расплачивался с нами пищей...»

Может быть, все значительно проще? Может быть, выросший в подобных условиях Ковалев, с детства мечтал о Америке?

«В детстве мечтал попасть в США всего на один день. Зачем? Посмотреть, действительно ли здесь строят такие высоченные дома и правда ли то, что детей в школу по утрам возят в специальных автобусах.»

 — Are you gangsters? — No, we are Russians.

Бартоломью спрашивает, какой была бы жизнь Ковалева без бокса? Возможно, он стал бы таким же «братком», как в фильме?

«Бокс сделал меня человеком. Без бокса? Может, стал бы наркоманом, как некоторые знакомые. Знаешь… Я ведь жил мечтой, что только бокс может вытащить меня в люди.»

Может быть… Может быть…

Но все-таки, зловещий образ «Крашера», «самый зловещий сосед по рингу», как назвал Ковалева Джим Лэмпли. Бартоломью спрашивает у Ковалева, как он относится к своему имиджу. И в одну секунду «Крашер» словно превращается в одного из этих «братков» из фильма и с огоньком в глазах отвечает:

«Знаешь. Если люди так считают, то, видимо, так оно и есть.»