Елена Кравацкая: «Я что после первой Олимпиады впала в депрессию, что после второй»
Серебряный призер Олимпийских игр в карате Анжелика Терлюга и олимпийская чемпионка по фехтованию Елена Кравацкая ответили на вопрос о дофаминовой зависимости в спорте.
– Ты сейчас говорила, и я увидела какой-то четкий пример из учебника по нейрофизиологии – работы дофаминовой зависимости. Есть у нас два механизма дофамина: быстрый дофамин – это алкоголь, порно, сладкие и тому подобное, то, что сразу доставляет удовольствие, и долгий дофамин, но от него тоже есть зависимость – это о спорте, например. Потому что со скорым ты идешь от наслаждения до боли.
Терлюга: «Я вообще считаю, что профессиональный спортсмен – это немного мазохист».
– Потому что это путь наоборот: если быстрый дофамин – это от удовольствия до боли, то долгий дофамин – от боли до беспокойства.
Терлюга: «Это реально так и есть. Поэтому, когда вы говорите о том, где найти баланс, мне лично тоже хотелось бы узнать, как найти этот баланс, как правильно понять, где тебе нужно остановиться. Потому что уже неоднократно было такое ощущение, что точно уже ничего не достиг, уже точно дальше у меня не получится.
Но получалось, и получалось еще лучше после такого падения. Я не знаю, как это чувство передать. Ты постоянно находишься в таком состоянии, что все возможно, нет ничего невозможного.
Кравацкая: «Да, я полностью согласна с собой о том, что это действительно зависимость. Мне понравился этот вопрос: «Как себя не потерять?» Не потерять между победами и вообще.
Я что после первой Олимпиады в Рио впала в депрессию, что после Парижа. Ты думаешь: «Блин, ну это была мечта твоей жизни. Ты ее достигаешь, Ты, казалось бы, должен кайфовать, получать удовольствие».
Но это все идет первый месяц. И когда прошла эйфория, ты всюду поездила, тебя наградили, и ты такая: «Ага, а что дальше? Уже как бы и лет немало, надо о чем-то другом думать».
А я не могу, я хочу соревнования, мне не хватает эмоций, нет этого адреналина, дофамина. И то, что ты делаешь в быту – это вообще все не то. И у меня реально около полугода прошло. Я была и до сих пор нахожусь в терапии, что-то ищу.
И только сейчас, уже где-то второй месяц, я начала себя реально чувствовать лучше. Я поняла, что действительно есть жизнь еще вне спорта, что в жизни, в принципе, много всего интересного. Но мне достаточно много времени для этого потребовалось. Потому что я много раз пыталась завершить карьеру – и я всегда возвращалась.
И даже сейчас я говорю, что мне легче, но уже полностью с другими ощущениями с другим состоянием, я все равно вернулась на сборы. Я говорю: «Хочу еще попробовать». Я чувствую, вроде бы, иначе, но все равно хочу попробовать.
Когда я рассказываю это даже своему психологу, она говорит: «А для чего? Что тебе не хватает?» Я говорю: «Да вроде бы, всего хватает, но я хочу на соревнования». Она такая: «Ясно. Ну давай».
Терлюга: «Я просто в шоке от одного. Я понимаю, почему у меня была депрессия после Токио – потому что я проиграла в финале. А как может быть депрессия у человека, выигравшего олимпийское золото?»
Кравацкая: «У меня не было цели после Парижа. Мне тяжело чем-то наслаждаться по-настоящему в реальной жизни, если у меня нет какой-то очень крутой цели.
Была цель о Париже. Я ее добыла и: «А что дальше? Либо фехтовать, либо создавать семью. Что делать?» У меня нет цели, не то чтобы нет смысла жить, но просто я не понимаю, что мне дальше нужно делать, для чего я вообще существую.
И мне было очень сложно. Я хотела вернуться, думаю: «Так, все, нужно мне в Лос-Анджелес». Но я понимаю: здесь у меня ребенок, здесь еще что-то там хромает.
Терлюга: «А ты уже собралась на следующую Олимпиаду?»
Кравацкая: «Да. Когда я сначала проиграла свои личные, я уже фехтовала в Лос-Анджелесе. Поэтому даже после золота ты думаешь: «Блин, это круто, классно, но я хочу дальше».
Эти ощущения очень сложно найти в обычной жизни – это действительно правда. И когда спрашивают: «У тебя есть какие-то зависимости?», я такая: «Конечно, есть – от спорта, это 100 процентов».
